Полина даже приостановилась возле группки женщин и с вызовом спросила:
– О чём шепчемся? Если вас что-то интересует, может, лучше у меня лично спросите?
Но женщины молча разошлись, оставив её в полной растерянности.
Чем она вдруг им насолила? Случай с Лизой, что ли, до сих пор мусолят? Или вдруг стало известно про директора?
От этой мысли прямо подурнело. Мозг начал судорожно соображать: мог их кто-нибудь увидеть?
Когда они шли на выход, когда садились в такси – им по пути точно никто не попался, а вот когда целовались в коридоре – неизвестно, но вполне. Вдруг кто-то выбрел именно в тот момент из зала и подглядел? А потом и сопоставил их одновременное исчезновение?
Однако Лиза не дала долго томиться в безвестности. Вообще-то, она ругалась с Анжелой. Требовала что-то по работе, напирала, срывалась на крик с переходом на личности.
Потом Анжела, психанув, высказала нечто понятное, наверное, только им двоим. Что-то там про танец живота, Полина особо не вслушивалась и не вникала. А зря, потому что это заветное «танец живота», точно заклинание ведьм, пробудило вдруг в Лизе зверя. Она стала гадости говорить, причём всем без разбору – Анжеле, Ане, Полине. Только вмиг притихшего Додика обошла вниманием.
Вот тогда Лиза и ляпнула: «Эта вообще чпокалась в туалете с Хвощевским».
В первый миг Полина оцепенела от шока. Потом началась тихая истерика.
– В каком туалете? Вы совсем тут, что ли, с ума все посходили? Вам заняться нечем, кроме как гадости всякие придумывать? Почему ко мне-то все прицепились? Ваш Хвощевский, чтоб вы знали, – с надрывом, со слезами выкрикивала Полина, – напился как свинья, вломился в уборную и чуть меня… Это и так был ужас! А ещё тут вы!
Ладно, она могла сказать правду Анжеле, Ане, даже Лизе и Додику. Но, по словам Лизы, весь офис об этом твердил. И детали смаковали, и свидетели этому сраму нашлись. Не будешь ведь к каждому подходить, объяснять, рот затыкать…
Подумалось вдруг с противным холодком, пробежавшим под кожей: «Ведь и до директора наверняка эта гадость докатилась. И что он подумал? Что она сначала с Хвощевским, потом с ним?».
Впрочем, плевать, что он там подумал, тут же одёргивала сама себя. Он сам поступил некрасиво и малодушно. А значит, его мнение волновать вообще не должно. Тем более он сидит там, на троне, к челяди своей спускается изредка и их перешёптывания ему, похоже, до лампочки. Хотя что уж скрывать – как бы она себя ни убеждала, а его мнение волновало и очень сильно.
Только б до него не докатились эти слухи! Он ведь в обычные дни держится очень отсранённо, общается только с техническим директором и с... Алиной, вспомнила она, и аж тошнота накатила. Уж эта секретарша не только передаст, то и от себя присочинит. И это будет ужасно.
Полина и так не знает, как ей теперь работать дальше, среди всех них, перешёптывающихся. Даже вон Анжела косилась на неё исподтишка, что уж говорить об остальных.
***
Перед обедом Лиза примчалась в кабинет совершенно заполошная, тряся перед носом стопкой документов, которые до этого Полина целый час копировала.
– Это пакет к тендеру! Директор сказал – срочно! Это надо прошить! Где дырокол? Где суровая нить? – суетилась Лиза и тормошила всех. – А конверт? У нас же были где-то плотные конверты? Такие коричневые?
Потом она вдруг спохватилась:
– Ой, чёрт, паспорта-то у меня всё равно нет… Тогда завтра…
Лиза сунула уже прошитую стопку в ярко-розовую папку и убрала к себе в лоток. Суета мгновенно стихла и все занялись своими прежними делами. Анжела и Аня уткнулись в простыни экселевских таблиц, Додик – в изучение клиентской базы, ну а Полину вновь заслали носить тяжеленые регистраторы в бухгалтерию.
Заходить сейчас в бухгалтерию ей совсем не хотелось. Если б имелся выбор, она бы скорее ткнула голым пальцем в осиное гнездо, но выбора такого, увы, не было.