– Не какое-то, а очень выгодное.
– Иди ты со своими выгодными делами сам знаешь куда. Я вообще сейчас согласился с тобой встретиться, только чтобы сказать тебе…
– Понял, понял. Сказать, что я – сука.
– Не только! – запальчиво прикрикнул Стоянов. – Как так вообще? Сначала, б***, давай посидим, выпьем, потом выспросил…
– Влад, – усмехнулся Назаренко, – ну ты вспомни хорошенько. Я ведь тебя ни о чём не выспрашивал. Я просто предложил посидеть после тренинга в тихом месте, выпить за знакомство и всё. А то что тебе приспичило хвастать, какой ты крутой продажник и каких випов затянул в свою контору, ну я тут при чём?
– Это подло! Это вообще по-чмовски. Я тебе как приятелю рассказал, а ты…
– О-о-ой, давай оставим эту лирику, а? – поморщился Назаренко.
– Какая в ж**у лирика? С меня Долматов за этих випов, что ты так нагло увёл, кожу заживо сдерёт, если я их не верну. И это он ещё не догадывается, что это я тебе… с тобой… тогда... Да, блин, я даже представить себе боюсь, что он со мной сделает, если узнает правду…
Стоянов опустил голову, зажмурился, крепко прижал ладони к лицу. Назаренко наблюдал за ним с водительского кресла равнодушно, даже, скорее, с лёгким раздражением.
– Да перестань ты трагедию разводить. Откуда он узнает?
– Да хоть откуда! Симку мою пробьёт или вон камеры посмотрит. Ты мог бы, кстати, выбрать место и понадёжнее, какого чёрта палиться у конторы? Отъехал бы хоть…
– Да брось ты, у тебя уже паранойя, – хмыкнул Назаренко.
– Да ты его не знаешь!
– Долматова-то? Ошибаешься. Я его знаю гораздо лучше, чем ты думаешь.
– Откуда? – удивился Стоянов.
– Ну-у-у… мы давние знакомые, скажем так.
– Мне от этого не легче. Ты меня серъёзно подставил!
– Ну всё, кончай истерить. Влад, послушай, это такая мелочь. Ну, подумаешь, пара випчиков перешла к конкуренту, в общих масштабах – это капля в море.
– Дан! Он меня за эту каплю утопит в собственной крови.
Назаренко вдруг хохотнул:
– Ну да, эта сука может... Да нет, ничего он тебе не сделает, потому что ничего не узнает.
– Узнает! Он уже велел Анчугину, нашему безопаснику, рыть землю. А тому стоит только пробить мои звонки…
– Тогда тем более тебе пора перестать квохтать и начать готовить себе запасной аэродром. Ведь я к тебе действительно по делу приехал.
Они оба замолкли, будто приготовившись к чему-то важному. Назаренко потянулся к бардачку, достал оттуда пачку Парламента, предложил Стоянову. Тот отказался.
– Ну а я закурю, если ты не возражаешь.
– Ты кури, сколько хочешь, – буркнул Стоянов, – А я пойду. У меня скоро обед заканчивается, а у нас с этим строго.
– О, как вас Ремирчик приструнил, – снова хохотнул Назаренко, затягиваясь. – Да, подожди ты. Тут вот какое дело. Ты слышал, что Авиазавод объявил тендер?
– Естественно, – вмиг напрягся Стоянов.
– Так вот мы там участвуем. И вы, как я понимаю, тоже. В общем, нужно-то мне от тебя совсем малость. Но! За хорошее, я бы даже сказал, отличное вознаграждение. Сколько вы им предлагаете? По цене?
– Ты, гляжу, совсем спятил.
Назаренко усмехнулся.
– Только скажи, сколько вы предложили, и я даю тебе пять штук. Не рублей, само собой, баксов!
– Нет-нет, Дан, ты, видно, ничего не догоняешь. Какие пять штук? Жизнь, б***, дороже.
– Да кто узнает? Чего ты паникуешь, Влад? Мы тут вдвоём. Ты сказал, я услышал, всё. Свидетелей никаких. А бабки я тебя прямо завтра подгоню.
– Нет-нет, я даже слушать ничего не хочу…
– Ну ты подумай. Выиграете вы этот тендер, Ремирчик ваш, конечно, озолотится. А лично ты что с этого поимеешь? Ничего, Влад. Ровным счётом ничего. А так я тебе даю – ты только вдумайся – триста тысяч рублей! Хорошая сумма за сущую мелочь! За одно-единственное слово!
У Стоянова задёргался на щеке нерв. Он стиснул челюсти.