Ну а с другой стороны, кто он ей, когда на другой чаше весов здоровье Сашки?
И хотя из-за него до сих пор судорожно сжималось сердце, сейчас всё виделось в другом свете. Всё встало на свои места. Жгучие его взгляды, которые она по самоуверенности принимала за страсть, значили лишь ненависть. Тоже, в своём роде, страсть, но с другой полярностью.
Теперь всё стало понятно – и почему он её принял на работу, и почему унижал прилюдно, и почему переспал, и почему затем уволил.
Непонятно только, зачем он вынудил Хвощевского извиниться перед ней во всеуслышание. Но сути это не меняет.
И что самое поразительное – он ведь это сразу задумал: поступить, по сути, так же, как когда-то поступила с ним она. Привлечь, обмануть, опозорить и бросить. В его случае – вышвырнуть вон.
Не было ничего между ними, никакого взаимного влечения, никаких чувств. Она всё напридумывала, точнее, повелась на его представление. Теперь это понятно, теперь это так ужасающе очевидно.
Разумеется, она сама перед ним виновата. И стыдно перед ним, и неловко. Но, чёрт возьми, она тогда была совсем девчонкой, глупой, легкомысленной. И сделала всё не со зла, хотя шутка, конечно, получилась очень дурная.
Но он-то ведь мужчина! Взрослый, состоявшийся, и вот пойти на такие мелкие счёты, опуститься до таких низких и жестоких методов... И не полениться при этом – построить такую комбинацию, такой спектакль разыграть! Слов нет...
А она ещё, глупая, хотела пойти к нему, умолять, унижаться… Вот бы он возликовал!
Так что это даже хорошо, что он уехал.
Но как же чёрт возьми, больно!
Глава 20
Глава 20
Ночь выдалась тяжёлая, бессонная, и на утро голова шумела, как чугунный колокол.
Полина и обычно-то просыпалась рано – в шесть утра уже на ногах, ну а тут пришлось встать на час раньше.
На душе было так тяжело, словно каменной плитой грудь придавило. Каждый вдох давался с трудом, с тупой, ноющей болью.
На работу Полина приехала самая первая, как и хотела.
Охранник, который откуда-то знал её имя, даже удивился:
– И что вам, Полиночка, не спится? Полтора часа ещё до начала рабочего дня.
– Да у меня со вчерашнего дня осталось задание недоделанное, – как можно беззаботнее ответила она, мазнув по считывателю турникета электронным пропуском.
Идти по совершенно безлюдным коридорам было странно. Ещё более непривычным выглядел их кабинет, пустой, погружённый в полумрак и безмолвие.
Первым делом Полина подняла жалюзи, впустив нежный утренний свет. Открыла окна, чтобы птичьи переливы разогнали давящую тишину. Теперь, по крайней мере, исчезло неприятное ощущение острого одиночества.
Розовая папка так и лежала в Лизином лотке, притягивая взгляд. Подходить к ней Полина боялась. Хоть и страх этот казался иррациональным, как будто если тронешь её – непременно заразишься. Да и риск был – вдруг ещё кто-нибудь заявится в такую рань?
Пару минут Полина потопталась в нерешительности возле стола, но затем быстро, пока не передумала, выудила из папки бумаги, толстенную прошитую стопку. Пролистнула уставные документы «ЭлТелекома», технические выкладки, схемы, таблицы, пока не добралась до тарифов.
Вот оно! Стоимость подключения… ежемесячная плата… за телефонию… за интернет.
Сердце трусливо ёкнуло и учащённо забилось. Полина достала телефона, навела фокус. Рука дрогнула, и первое фото получилось смазанным. При желании разобрать, конечно, можно, но для верности она сделала ещё несколько снимков. Затем убрала бумаги обратно в папку, папку – в лоток, сама села на место, как будто ничего и не было. перевела дух, только нервная дрожь никак не утихала.
Ждать пришлось долго. Видимо, командировка шефа всех расслабила. Поэтому раньше положенного прийти никто не торопился. Но постепенно коридор наполнялся шумом, разговорами, размеренными шагами.
Наконец начали подтягиваться и коммерсанты.
Лиза, увидев, что Полина уже на месте, заметно удивилась.
– Ты чего так рано?