- Понятия не имею, - буркнул отец. - Отвертку подай. Да не эту, крестовую!
- Держи. И не ври.
- А ты не хами! Набралась дури в школе...
- Я не хамлю, - терпеливо сказала я, - просто ты неправду говоришь. Ты полицейский, и ты бы сто раз проверил, кто такая Энн, прежде чем ее к нам приводить, разве нет? Значит, или ты все знаешь, но почему-то молчишь, или она умудрилась тебя обмануть.
- Так. - Отец выпрямился, отложил инструменты и вытер руки. - Пойдем-ка на задний двор...
Мы уселись на крыльце, он велел притащить ему банку пива, закурил, подумал и поинтересовался:
- А с чего вдруг такие вопросы, Мэри?
- У нее в комоде лежит волшебная палочка, - сказала я, - я случайно наткнулась, когда белье искала.
- Может...
- Нет, настоящая, я проверила.
- Покажи, - велел он изменившимся голосом, отставил жестянку с пивом, выкинул окурок, и мы поднялись в спальню. Там я и показала, где лежит палочка и что я могу с ней делать.
- Видишь, не пришло предупреждение из министерства, значит, палочка на взрослом волшебнике числится, - добавила я, чтобы внести ясность. - Может, она не Энн принадлежит, но все равно это странно. Не знаю, бывает так или нет...
- Та-ак... - протянул он и сел на край кровати. - Интересное кино! Кстати, дай-ка сюда эту штуковину. Пускай побудет у меня.
- Пап, ты объясни, в чем дело-то, - попросила я, отдав ему палочку. - Ой, стой! Прежде чем объяснять, послушай...
И я рассказала ему о странной реакции профессора Снейпа на фотографию Энн и на ее имя.
- Та-ак... - повторил отец и глубоко задумался. Потом нахмурился и произнес фразу, которую я всегда терпеть не могла: - Мэри, ты уже большая.
- Угу.
- Не угукай, ты не сова. Я не в том смысле, что тебе надо идти мыть посуду. Я должен тебе кое-что сказать...
- Спорим на пять фунтов, я сама догадаюсь? - перебила я.
- Ну? - еще сильнее нахмурился папа.
- На самом деле Энн мне не мачеха, а мать, - сказала я. - Скажешь, нет? Мы похожи, обе рыжие и глаза зеленые, а еще у нее есть волшебная палочка, и я тоже оказалась ведьмой. Правда, ты всегда говорил, что моя родная мама умерла, и ты поскорее женился, чтобы не нанимать няньку или там кого... Только фотографий мамы в доме нет, кроме одной-единственной, которая у меня в спальне. Даже свадебных нету!
- Обыскивала мои бумаги? - поинтересовался он.
- А как же. А ты сходу не заметил?
- Нет, - покачал папа головой. - Молодец, усвоила науку... А что конкретно искала?
- Так говорю же, мамины фотографии! Мне было интересно на нее посмотреть. Только фоток нету, ну, где мама там с кульком, у всех есть, а у нас нет... И не говори, что при переезде потеряли! А фотка, которая у меня, — ненастоящая.
- С чего ты взяла?
- А там низ неровно обрезан, и если вынуть из рамки и присмотреться, видно краешки печатных букв, как на открытках. И бумага слишком плотная для обычной фотки. Это вовсе не твоя первая жена, это какая-то актриса, только я ее не знаю! - выдала я, довольная своими дедуктивными способностями. - А теперь ты рассказывай!
- Пошли обратно на крыльцо, - сказал он, помолчав. - Кое-что расскажу, остальное потом выясним... когда Энн вернется.
В общем, ничего особенно нового папа мне не рассказал, я почти обо всем догадалась сама. Дело вышло такое: он, довольно молодой полицейский (ему было около тридцати, в полицию он после службы в армии пошел, сперва простым патрульным, потом подучился и перевелся), оказался на дежурстве один (людей почему-то не хватало) и наткнулся на странно одетую женщину, скорее даже девушку, она была без сознания. Сперва он подумал, что на нее напали и ограбили, или что она пьяная, но потом присмотрелся: спиртным не пахнет, одежда в порядке, ран нет, драгоценности — серьги, даже на вид дорогие, цепочка, пара колец, в том числе обручальное, - тоже при ней. Документов только не было.
Он попытался привести ее в чувство — не вышло, хотел вызвать медиков, а тут она и очнулась. Сперва пришла в ужас, а потом вдруг спросила, какой год на дворе. Папа удивился, но сказал, а она ну причитать что-то совсем непонятное! Тогда папа решил, что она чокнутая или наркоманка, и снова взялся за рацию, но Энн упросила его никого не звать и рассказала вовсе уж фантастическую историю про злого волшебника, который убил ее мужа и чуть не добрался до нее самой. Мол, муж в последний момент успел отправить ее из волшебного мира в обычный.
Не то чтобы папа поверил безоговорочно, но девушка, когда успокоилась, показалась ему вполне адекватной. Вдобавок он как раз сменился с дежурства... и в молодости был куда добрее... В общем, он отвез ее в свою квартирку. Ну а там понятно: по глоточку виски, чтоб расслабиться, ну и... А наутро она исчезла. Папа решил, что она потихоньку ушла (он устал, выпил, поэтому не услышал), а замок на двери сам защелкнулся. Ну, пожал плечами, мало ли, у кого какие беды, принял холодный душ и занялся своими делами...
А через девять месяцев ему под дверь подкинули меня. И, чтоб сомнений не осталось, записку вложили: мол, вы такой-то и такой-то, дело у нас с вами было такого-то числа, пили мы вот такой виски, сигареты вы предпочитаете этакой марки, еще и окурки жуете, в общем, много мелочей. Деньги там еще были, не особенно много, но все же... и еще пара колец и серьги, которые папа тоже прекрасно запомнил.
Ну, ясное дело, он пришел в ужас: куда молодому мужику, полицейскому, который дома-то не так часто бывает, одному справиться с крохотным ребенком?! Хотел отдать в приют, но рука не поднялась, все-таки дочь (папа не дурак, он кровь на анализ отдал, все сбережения угрохал, это же недешевое удовольствие). А потом...
- Папа, - перебила я, - ты всегда говорил, что моя родная мать умерла, когда мне был год, и тогда ты женился. А тут выходит, что меня тебе подкинули новорожденной. Что-то тут не сходится, а?
Отец задумался на мгновение, потом выругался и приказал, чтобы я не смела употреблять такие слова в школе.
- Плюс один к твоей версии, - сквозь зубы произнес он. - Ладно, слушай дальше...
Оставалось не так уж много: еще через пару месяцев (которые папа вспоминал, как лютый ад) на пороге появилась та самая девушка, расплакалась на груди у отца и покаялась в том, что подбросила ему ребенка, меня то есть.
- Папа, ты сказал, что она была совсем молоденькая, моложе тебя, - напомнила я, - а Энн тебе ровесница. Если тебе и ей тогда было по тридцатнику, вряд ли бы ты назвал Энн девушкой!
Он снова выругался и отбросил пустую банку из-под пива.
Дослушивать было особо нечего. Энн - молодая и красивая, отец зашивался на работе, а бросать меня на нянек не хотел, да и денег лишних не было... Короче, они поженились и условились, что она будет как бы моей мачехой: папа не желал, чтобы о нем шли сплетни, их и так уже хватало, из-за меня-то. И еще они переехали, чтоб соседи на старой квартире не заподозрили ничего. Тут отца перевели с повышением в другой округ, очередной переезд... и готово.
- Хоть кино снимай, - сказала я с восхищением. - Вот это Энн!
- Да уж... - процедил папа. - Принеси-ка еще... Хотя нет, не надо, а то я ведь и убить могу, если перепью...
- Ты чего, пап? - удивилась я.
- Того, что Энн мне десять лет врет! - рявкнул он. - Что она не волшебница...
- Что дверь сама захлопнулась, - подхватила я, - заклинание такое есть, пап, чтоб открыть замок и потом закрыть, простое, даже я могу. И что время как-то странно прошло, да? По анализам - я твоя дочь, но Энн старше, чем должна бы быть... И соседи будто не замечают, что мы похожи... И декан наш, такое впечатление, уже ее видел... М-м-м?
- Угу... - мрачно сказал отец. - Темное дельце.
- А документы? Ее взаправду так зовут?
- Документы настоящие, - ответил он. - Я проверял. В смысле, выправлены взамен утерянных.
Я присвистнула.
- Пап, так она, может, вовсе не Ли-Энн! Я забыла сказать: еще есть заклинания, чтобы заставить человека делать, что тебе надо, и чтобы он потом все забыл. Такого я не умею еще, слышала просто. И вроде бы можно воспоминания подправить, но я не уверена, что это не слухи.