Словом, выспалась я отлично, а это было нелишним, потому что вчера мы с папой долго разбирали гостевую комнату, которую давным-давно не открывали (незачем было, он гостей не любит, и у нас никто посторонний никогда не ночевал), и здорово устали. Выкинули несколько старых стульев, покосившийся шкаф (ну, папа выкинул, мне-то не под силу) и какую-то несуразную тумбочку... Я мыла окна, вытирала пыль, выбивала во дворе ковер и драила полы. Конечно, получился не райский дворец, но вполне приличная комната. А что обои немного выцвели и одного плафона на люстре не хватает, так у меня стен вообще не видно под всякими картинками (папа сперва хотел отругать меня, увидев, как я приклеиваю на стены вырезки из журналов, потом подумал и сказал, что это заметная экономия на обоях - можно менять не целиком, а местами, когда рисунок надоест). Почему мы не позвали Энн? Папа не велел. Сказал, пусть посидит и подумает о том, как лучше себя вести, а мы разомнемся как следует. (Да уж, стоять у него на плечах и смахивать паутину с потолка - лучше разминки и не придумаешь! Впрочем, я же знала, что он меня не уронит...)
- Приехали, - сказал папа, заглушив двигатель.
Я осмотрелась. Симпатичный маленький городок, почти как наш, только, наверно, потише. Везде живые изгороди, аккуратненькие такие, как на картинке. Красиво!
- Мэри, жди в машине, - велел он, надевая фуражку и подхватывая кейс с документами.
- Пап, ты не забыл, о чем я просила?
- Я ничего не забываю, - ответил он. - Идем, Энн!
Он помог ей выбраться из машины (попробуй, выпрыгни из высоченного джипа на каблуках!), и они неторопливо направились к дому номер четыре по Тисовой улице. Забавные такие: папа в форме, подтянутый, невысокий, Энн на своих каблучищах заметно выше него...
Я приоткрыла окно, чтобы лучше слышать.
Вот папа звонит в дверь, настойчиво звонит, резко, требовательно. Это, он говорил, чтобы сразу дать понять: не какой-нибудь коммивояжер или попрошайка пожаловал.
Спят они там, что ли, в десятом часу утра? Хотя ведь выходной... Это у меня побудка в восемь... ну только по праздникам чуть попозже.
Зашевелились! Вот отодвинулась занавеска на окне, кто-то выглянул и тут же в ужасе скрылся, увидев полицейскую форму. (Хоть бы подумали, глупые, патрульной машины нигде поблизости нет, напарника нет... Но это они, наверно, спросонок не сообразили.) Судя по всему, в доме суетились, но, поскольку папа не отрывал пальца от кнопки звонка, вынуждены были открыть.
Первым на пороге появился толстый дяденька с большими усами, в халате. Да за то время, что они возились, папа три раза успел бы форму снять и снова надеть!
- Мистер Дурсль?
- Да, это я. Что вам угодно? - спросил он. Мне с моего наблюдательного поста все было прекрасно видно и слышно.
- Лейтенант Оук, сэр, криминальная полиция, Миддлтон, - отрекомендовался папа. - У меня имеется предписание об изъятии несовершеннолетнего Гарри Поттера, якобы находящегося под вашей опекой.
Я бы на такой фразе сломала язык, а папе - хоть бы что. Привык.
- Что значит - якобы? - не понял толстяк.
- Опека не оформлена должным образом, сэр, - пояснил папа абсолютно спокойно. - Ну а поскольку у ребенка обнаружились более близкие родственники, то суд постановил передать его под их опеку.
- Какие еще более близкие родственники?! - встряла сухопарая женщина, тоже в халате. Фу, неужели так сложно быстренько надеть брюки и свитер, а не вылетать на улицу в домашнем? Хотя мы и дома никогда так не ходим. Халат - это чтобы дойти от постели до ванной и обратно, если холодно, и все.
- Вот, мэм, - тот указал на Энн.
Миссис Дурсль ахнула, схватилась за сердце и начала оседать на мужа. Тот кое-как поймал ее, встряхнул, она выпрямилась и уставилась на Энн.
- Лили... ты?!
- Здравствуй, Петуния, - сказала та ровным голосом.
- Но... но...
- Я не умерла, - предвосхитила Энн вопрос. А, вот зачем папа поднял ее на час раньше, чем нужно, и заставил трижды смывать макияж и накладывать его заново - чтобы она выглядела помоложе! - Долго объяснять, извини. Я могу увидеть сына?
Мистер Дурсль поперхнулся и побагровел.
- Гарри! - крикнул он вглубь дома. - Иди сюда! Гарри! Не слышит, заигрался, наверно, паршивец, сейчас я его приведу...
- Я пройду с вами, с вашего разрешения, - вежливо сказал папа, - тем более, все равно нужно подписать документы, а не на весу же это делать, верно, сэр?
Мистер Дурсль покраснел еще сильнее, но не впустить папу очень сложно. Честное слово. У него делается взгляд, как у... бультерьера, что ли? Я других подходящих пород и не знаю. Смысл такой: не пустишь - ногу откушу...
- Лили, идем, идем в дом... - засуетилась миссис Дурсль. - Где же ты была, что случилось?
- Нет, я не буду входить, - все тем же ровным голосом ответила Энн. - У меня очень мало времени. Так где Гарри?
- Вот он, - папа вывел на крыльцо Поттера - тот как-то странно щурился на свет. - Изволите ли видеть, мэм, был заперт в чулане под лестницей. Видимо, за какую-то провинность.
Энн отчетливо сглотнула.
- Нашалил немножко, - бледно улыбнулся мистер Дурсль. У него подрагивали руки.
- Пожалуйста, принесите вещи мальчика, - невыразительно сказал отец. - Насколько мне известно, у него должен быть довольно большой сундук и клетка с птицей... - тут он артистически зарылся в бумаги, - с полярной совой, ну надо же. Миссис Дурсль, вы пока что распишитесь здесь, здесь и здесь, ваш супруг не уполномочен, как выяснилось... Благодарю.
Энн смотрела на Гарри, я не видела ее лица, она стояла ко мне спиной. Гарри с откровенным недоумением глядел на нее и не торопился бросаться в объятия.
- Гарри... - сказала она наконец. - Ты меня не узнаешь? Я твоя мама!
- Она же умерла, - с большим чувством такта ответил тот.
- Нет, не умерла... Это очень долгая история, но ты все узнаешь! Едем скорее!
Я быстренько отодвинулась вглубь салона. Мистер Дурсль с пыхтением загружал в обширный багажник сундук Гарри и клетку с бедной совой. Миссис Дурсль слезливо прощалась с Энн и звала в гости. Но, по-моему, она была бы рада никогда больше не видеть сестру и ее сыночка.
- На заднее сиденье, - скомандовал папа Гарри, открыв дверцу, и тот неуклюже полез внутрь. - Обивку не пачкай. Черт, ведь новая машина, а эта проклятая сова весь багажник обгадит... Надо было у Фергюсона пикап взять.
- На собак ты почему-то не ругаешься, что от них шерсти полно, - ввернула я.
- Ну так это же наши собаки, да и пылесосом легко почистить... Энн, пристегнись и не оборачивайся. Все разговоры - дома.
Гарри съежился в противоположном от меня углу, поморгал, присмотрелся и... думаю, если бы папа не заблокировал двери, он выскочил бы из машины и помчался обратно в чулан под лестницей.
- Ну здравствуй, братец, - сказала я и широко улыбнулась. О, как долго я репетировала эту фразу и эту улыбку перед зеркалом! Выражение лица Поттера того стоило...
- Мэри, умолкни, - приказал отец. - Достань сэндвичи и термос. Но учти - увижу в салоне крошки или пятно...
- Знаю, папа, буду вылизывать языком, - вздохнула я. - Не беспокойся, у меня в рюкзаке клееночка припасена и салфеток тьма.
- Умница, дочка, - усмехнулся он и сосредоточился на дороге.
Поттер накинулся на еду так, будто голодал неделю. Впрочем, судя по его виду, так оно и было. Ну, на мою долю хватило, взрослым - тоже, и то хорошо... Все его попытки заговорить я моментально пресекала: злить папу, когда он за рулем, просто опасно. В смысле, от дороги-то он не отвлечется, но будет медленно закипать, а уж дома влетит и виноватым, и непричастным...
И тут случилось невероятное: что-то зашипело, щелкнуло, и динамик с вопросительной интонацией произнес несколько слов неузнаваемым голосом. Ух ты! У папы рация в машине! Как в старые добрые времена, по его выражению.