Андре прошел весь кровавый крестный путь — через гестаповские застенки до Бреендонка, а из Бреендонка он попал в Бухенвальд, и даже там, в Бухенвальде, за ним пришли ЕЩЕ РАЗ, а если уж там за кем-нибудь пришли, на этом человеке можно было поставить крест. Они связали ему руки за спиной и подвели к виселице, чтобы… ох, я чуть не сказал: чтобы надеть на него последний галстук, но это звучит так… особенно когда подумаешь, сколько сотен наших лучших людей прошли этот путь со связанными за спиной руками. И вот когда он уже стоял под виселицей, начался воздушный налет — бомбили эсэсовские бараки. Все разбежались и оставили Андре перед виселицей одного. Когда налет кончился и немцы вернулись из своих бомбоубежищ назад, они напрасно искали Андре — он уже успел спрятаться среди убитых. Он взял себе бумаги убитого француза, положив на их место свои, и его объявили погибшим. Он жил нелегально у нас и так же нелегально стал жить в Бухенвальде.
Когда все уже было позади, он снова пришел ко мне, осторожно сел и вежливо осведомился, как мои дела. А я начал его расспрашивать о его жизни, и он рассказал кое-что из того, что его особенно поразило в Бухенвальде.
— Я был определен в рабочую команду, и знаете, что мне пришлось делать?
Он слегка краснеет, смущенно опускает голову и так тихо, что едва сам себя слышит, говорит:
— Я чистил туалеты.
Вот философия маленького, бедного, обманутого человека: сколько ни копошись в дерьме, а все равно помрешь.
В трамвае рядом с хрупкой блондинкой сидит сержант-сапер и старается поразить ее воображение, рассказывая о том, как они обезвреживают мины:
— Мы подводим к ним кабель, а потом — крак-крак, — он делает энергичное движение рукой, — и в соседних домах вылетают стекла. Ха-ха. Но бывает иногда и raté.[26]
— А что такое raté?
— Это когда мина не взрывается. И тогда мы разряжаем ее сами.
Сержант соединяет большой палец руки с остальными — получается маленькое сердечко, которое испуганно бьется в руке. Хрупкая блондинка млеет от удовольствия.
LE DRAPEAU[27]
Нас, маленьких солдат бельгийской армии, использовали во время больших учений в лагере Беверлоо, где перед нами предстал офицер довоенного образца, который спросил у одного солдата, где находится враг. Тот смотрел на него и молчал. Офицер обозвал его болваном и двинулся дальше. Солдат повернулся ко мне и сказал:
— Ну как я мог ему сказать, что враг — это ОН САМ?
И в самом деле, кто наш враг? Это тот, кто плохо владеет нашим языком и называет нас болванами, кому платят деньги, чтобы солдат прилично кормили, а он эти деньги кладет себе в карман, нас же кормят помоями, это тот, кто отравляет солдатам жизнь, кто… Одним словом, вот такой тип офицера и является нашим врагом. Это становится особенно хорошо понятно, когда видишь американских офицеров, сидящих в кафе со своими солдатами за покером, — вчера я видел, как один солдат тронул за плечо своего капитана и спросил:
— Эй, вы что-нибудь будете пить?
В такой армии можно быть ковбоем… ах, что я говорю… солдатом.
Но это было, так сказать, предисловие, потому что я хотел рассказать, собственно, об одном офицере бельгийской армии, которого звали Машен или что-то в этом роде, я уже не помню, но, если вы его встретите в городе, вы сразу поймете, что это за субъект. Сначала он был офицером и издевался над солдатами, потом он надел цивильное платье, чтобы в качестве брата своей сестры издеваться над рабочими на фабрике, принадлежащей его сестре. А когда в страну ворвался враг, наш герой бросился бежать куда глаза глядят и чуть не свалился вместе с машиной в Средиземное море. Однако, как только опасность миновала, он в качестве брата своей сестры снова вернулся в наш город, ибо без него фабрика не смогла бы изготовлять доброкачественные одеяла для немецкой армии. Он явился в гражданской одежде и занялся спекуляцией углем — саботажем, как он сам выражался, — хотел бы я знать, кому и чему наносил урон этот саботаж, кроме кошелька маленького человека. Не подумайте, что он стал участником движения Сопротивления, организовал нападение на немецкий поезд или помогал печатать и распространять листовки. Нет, он тянул за одну веревочку вместе с членами пронемецких организаций, чтобы добиться разрешения для торговцев углем вывозить уголь — якобы для снабжения населения валлонской части Бельгии.