Не успел я усесться на коробку, в ожидании своей очереди, как подошёл мужчина в очках, со светлыми волосами, уложенными чем-то липким. Мужчина облизывал белый кончик кручёной пирамидки мороженого.
– Доставочку прямо сейчас можем устроить за ту же цену, – негромко пропел мужчина, ни к кому конкретно не обращаясь. Торговцы наркотиками в профильных странах таким манером предлагают товар. Идёшь по улице, а встречные или стоящие у стен чернокожие, как бы невзначай, бормочут заклинание «хэш, кокейн, экстази».
Покупатели из очереди окинули мужчину хмурыми взглядами и отвернулись. Предложение симпатичное, но ореол нелегальности и возможного жульничества отталкивал. Я тоже бровью не повёл, оценив, однако, все преимущества: во-первых, я смогу не тратить лишний день на ожидание доставщиков, во-вторых, есть шанс поторговаться и сбить цену.
– А какой резон с вами ехать, вон уже моя очередь подходит, – сказал я лениво.
– Со мной быстрее, – заговорщически пояснил мужчина, по-прежнему обращаясь куда-то в пространство и опасливо озираясь.
«Интересно, – подумал я. – Он в сговоре с охранниками магазина или отбивает клиентов у фирмы на свой страх и риск». А вслух произнёс:
– У меня не горит, – и отвернулся.
– Скидочку могу устроить, – подбросил блондин новый аргумент в свою пользу и слизнул сразу всю верхушку мороженой пирамидки.
– Калужское шоссе, двадцать километров от МКАД, за восемьсот поехали, – выпалил я.
– Договорились! Выходите на улицу, я встречу, – не торгуясь, согласился блондин, куснул вафельный стаканчик и поспешил за прозрачные автоматические двери.
Обрадовавшись быстрому решению, я развернул тележку и покатил следом.
Тротуар перед выходом из «ИКЕА» напоминает севастопольский причал времён эвакуации белой армии. Сутолока, ругань, народ, гружённый коробками, пакетами, стульями, ситами для муки и чем-то, что вообще непонятно, как применить, толкается у бордюра, к которому, сменяя друг друга, задом подкатывают автомобили с раскрытыми багажниками. Свежеприобретённое имущество спешно грузится, запихивается, утрамбовывается и привязывается к крышам. Мужья орут на жён за расточительность, жёны пилят мужиков за тупость. Раскрасневшиеся люди потеют и спешат. Крики, приказы, кто-то кого-то бросает навеки…
Несколько мгновений я стою, беспомощно озираясь в поисках блондина. Вот урод, выманил меня, а сам пропал, а очередь свою я уже пропустил… Тут он выныривает из людского моря в сопровождении дамы и, указывая на меня, говорит:
– Калужское шоссе, двадцать километров.
Дама обращается ко мне:
– Ну чё, рублей двести накинете? – и кокетливо подмигивает.
– Договорились за восемьсот, – твёрдо говорю я.
Кокетство с неё как ветром сдуло.
– Кати телегу вон туда, я щас подъеду, – махнула дама и убежала. Отказав в двух сотнях, я тотчас лишился чести называться на «вы».
Впрочем, удивило меня не то, что блондин оказался зазывалой, сосватавшим мне женщину в качестве водителя-грузчика, а то, что женщина эта – Татьяна Борисовна, мать моей подруги детства Наташки. Сама Татьяна Борисовна, судя по всему, меня не узнала, всё-таки лет десять прошло с нашей последней встречи. И вообще, у меня со старыми знакомыми всегда так, я их узнаю, они меня нет. Наверное, меняюсь сильно.
Подкатил тележку в указанном направлении. Не успел подъехать, как новенькая «Лада» десятой, пацанской, модели, лихо подрулила к бордюру задним ходом. Дверь с тёмным стеклом распахнулась и показалась Татьяна Борисовна.
– Так, помогай мне! – Она деловито подхватила верхнюю коробку с одной стороны, я с другой, и мы взгромоздили её на багажник, привинченный к крыше «десятки». То же самое проделали и со второй коробкой. Далее Татьяна Борисовна принялась перебрасывать туда-сюда верёвку с заготовленными петлями, крепко-накрепко приматывая поклажу. Я только поспевал ловить то один, то другой конец верёвки и натягивать, пока Татьяна Борисовна не подойдёт и не завяжет узел. В общем, баба из кожи вон лезла, чтобы держать марку бывалого водилы.
Покончив с погрузкой, я сел на заднее сиденье.
– Пересядь вперёд… пожалуйста… будешь дорогу показывать.
Спорить не стал, понимая, что баба нервничает. Думает, что я ей глотку перережу и тачку отберу. Такое бывает, мне один таксист показывал шрам от уха до уха. Подвёз двоих за сотню, а те вместо сотни чуть ему голову не отрезали и всю выручку забрали. Пятьсот рублей.
Раньше Татьяна Борисовна посмелее была. Сколько раз её бандиты пытали, электрические провода в зад засовывали, утюги к пяткам прикладывали, чтобы деньги отдала. Ей всегда удавалось выкрутиться, а про пытки рассказывала с удовольствием. Да и сама была не промах. Однажды её из «мерседеса» выкинули, угнать хотели. Дело на Тверской было, около первого в стране мужского стрип-клуба, в котором она только что парня сняла. Так вот, парень от испуга не мог голову от асфальта поднять, а она вытащила из сумочки пистолет Макарова, расставила ноги и прицельно обстреляла собственный «мерс», на котором угонщики собрались было отчалить. Один оказался тяжело ранен, другой сбежал. Неплохой результат для выпившей дамочки в шляпе с бумажными розами.
Когда мы рванули в сторону шоссе, небо над близстоящими гипермаркетами и линиями электропередачи уже засветилось сиренево-розовым.
– Значит, двадцатый километр? – уточнила Татьяна Борисовна.
– Ага, и метров двести вправо. Я покажу.
– Разберусь, – сурово отрезала Татьяна Борисовна и всунула диск в проигрыватель. Голос женщины с нелёгкой судьбой запел про любовь между путаной и вором. Я искоса поглядывал на шоферессу. Точно она. Татьяна Борисовна. Тётя Таня. Не притворяется, в самом деле меня не узнаёт. Руль держит уверенно, на руках перчатки без пальцев, какие бывают у автогонщиков. Педали жмёт пляжными босоножками на высокой платформе пробкового дерева. Педикюр яркий. Ноги и видавший виды зад облегают светлые джинсы, верхняя часть тела обтянута белым топом со шнуровкой, из-под которой выпирают бока, как колбаса из-под ниток, обматывающих кожуру. На шее, в ушах и на пальцах яркое турецкое золото, дешёвка, но много. Кожа загорелая, волосы выбелены, макияж с упором на синие тени.
Другие автомобили зажгли красные габаритные огни. Щурюсь. Огни сливаются в долгие скачущие полосы.
– Вот здесь надо повернуть, – бросаю я, видя, что мы того и гляди проскочим нужный съезд на шоссе.
– Я знаю, как ехать!
– Я тоже знаю.
– Не волнуйся! Так быстрее…
Упорная баба, вместо того чтобы послушать меня, прёт напролом через закрывающийся строительный рынок, мимо машущих нам сторожей. Татьяна Борисовна решает довериться мне, лишь когда мы оказываемся в тупике между грузовиками с кирпичом. С трудом отыскав выезд и упросив сторожа отпереть ворота, выбираемся на нужную дорогу.
Я с детского сада дружил с Наташкой. Жили в одном дворе. Тогда про Татьяну говорили, что она работает проституткой в гостинице «Интурист». Так оно и было. Наташку она родила по залёту, от какого-то музыканта. Наверное, поэтому у той был абсолютный слух и страсть к музыке. С появлением в стране свободной экономики Татьяна Борисовна активно включилась в торговлю автомобильными запчастями. Деньги полились бурным потоком. Дворовые бабки шушукались, что запчасти берутся из разобранных краденых машин, а ещё Татьяна участвует в наркотрафике, крышевании проституток и бог знает в чём ещё. Судя по всему, это было только частью правды.
Сначала тётя Таня купила соседнюю квартиру у алкоголика, дяди Гены. Заплатила в разы меньше рыночной цены, и больше дядю Гену никто не видел. Следом за этим тётя Таня выкупила все квартиры на этаже и ещё одну снизу. После чего, вопреки протестам соседей, устроила у себя бассейн. Мы с Наташкой часто в нём бултыхались. Наташка, надо сказать, держалась молодцом. Свалившееся на голову богатство не испортило её ни капельки, по крайней мере, её отношение ко мне не изменилось. Мы так же дружили, как и в детстве, так же проводили много времени вместе, так же рассказывали друг другу о своих успехах и неудачах. Однажды, напившись во дворе палёного «Букета Молдавии», мы начали целоваться, но дальше этого дело не пошло. Несмотря на выпитый литр шестнадцатиградусного пойла, мы как-то вдруг поняли, что не стоит пускаться в сексуальные отношения. От секса бывают взаимные претензии и напряги, дружба надёжнее.