И вот однажды кое-что начало меняться в привычной картине. Маленькой мне было два года. Характер у меня был весьма капризный. Я требовала много объятий и не хотела есть суп. Мама перестала так часто улыбаться, весь ее внешний вид кричал об усталости. И папа уловил эти скрытые сигналы. Он предложил маме отдохнуть и повидаться с друзьями. Но после той встречи она вернулась совсем другой. Она наверняка встретилась с тем самым Вадимом. Мама начала без отдыха заниматься спортом, почти все время проводила в пуантах, а мне внимания уделялось всё меньше. Меня усаживали у телевизора, закидывали игрушками и сладостями. Кажется, это не очень правильный метод воспитания. Чем больше мама отдалялась от меня, тем больше внимания я требовала. Мультики мне быстро надоели, как и все игрушки. Я стала много плакать, ломать вещи и кидаться едой. Мама становилась раздражительной. От той улыбающейся красавицы, нежно прижимающей дочь к себе, не осталось и следа. Она очень похудела, питалась одними овощами и изводила себя тренировками.
Однажды, когда мама была в ванной, я схватила ее пуанты и спрятала их под кровать. Даже тринадцатилетняя Зоя не ожидала такой реакции, что уже говорить о двухлетней. Мама была безумна, она трясла меня за руки, била по щекам пуантами и кричала. Я в настоящем не могла смотреть на это и закрыла глаза. Будто передо мной была не реальная сцена из жизни, а кадр из какой-то душераздирающей мелодрамы. Мне было больно физически даже слушать это. Мамин крик надолго засел в моей голове. Когда всё закончилось, я поняла, что надо сделать перерыв и вернуться в реальность.
Но все эти дни слишком сильно повлияли на меня. Дыра сжирала мою душу, я впала в депрессию, и больше ничего меня не радовало. Мой синтезатор покрылся пылью, «Марсианские хроники» так и не были дочитаны, а решения домашних заданий брались из интернета. Я перестала нормально питаться, то, что готовил папа, отдавала бродячим собакам и котам. Зато в мою жизнь вернулся кофе. Мне не хотелось есть, играть, читать и жить той жизнью, что была у меня ранее. Я искала любовь, которой не было. Ибрагим был прав во всем. Но ведь она же моя мама…
Как нас воспитывают? Мама — самая надежная опора, крепость, за которой ты можешь спрятаться в трудную минуту. Наше общество требует от этих несчастных женщин, конечно, слишком многого, но та, что еще недавно улыбалась мне с экрана, а теперь яростно бьет по рукам… Чем я заслужила такое отношение? Почему она не любила ту милую малышку, которая тихонько сидела на ковре, нервно перебирала в руках платочек и не понимала, в какой мир попала? Как можно было еще недавно так нежно ее обнимать, а сейчас издеваться над ней? Эти вопросы убивали меня.
В школе и дома я старалась притворяться, но, к сожалению, все меньше контролировала ситуацию. Ника и Вика чувствовали мое состояние, пытались как-то разговорить меня, но я держала оборону. Мне начало казаться, что это только моя битва, и никто не должен знать, что происходит в моём мире. Боялась сочувствия и непонимания. Ибрагим молчал, но все знал, оттого его общество претило мне больше всего. Ведь он меня предупреждал. А кто любит, когда ему доказывают, что он был не прав. От моего состояния также страдал Вознесенский. Однажды я забыла сделать домашнее задание по физике. Я представила, какое словесное унижение меня ждет от нашей классной, когда она узнает. Накатила паника, я схватила соседа за руку и прошипела:
— Дай списать.
Вознесенский с привычным высокомерием ответил:
— Ты же прекрасно знаешь, что …
Я перебила его и зарычала, как дикий зверь:
— Дал, быстро!
Вознесенский испугался, протянул мне тетрадь и тихо сказал:
— Зоя, у тебя глаза как у сумасшедшей. Ты что, на таблетках сидишь?
Представляете, каково было мое состояние, если даже этот вопрос меня не смутил. С тех пор Вознесенский помогал мне со всеми заданиями. А мой путь саморазрушения только начался.
Насилия моя мама больше не проявляла. Но в один из вечеров она решила серьезно поговорить с папой:
— Я возвращаюсь в театр. Балерина не должна сидеть дома. Она создана для сцены. Я и так потеряла форму, мне придется долго восстанавливаться, поэтому нужно начинать как можно скорее. Вадим готовит к сентябрю постановку, посвященную Руслану и Людмиле. И хочет, чтобы я в ней участвовала.