— Ибрагим, хочу рассказать тебе правду. Я снова буду ходить в воспоминаниум.
Я не знаю, зачем сказала это ему. Понимала, что он не поймет, но ждала, что поддержит. Не случилось.
— Что? — Ибрагим поставил лазанью в духовку и осуждающе посмотрел на меня.
— Я должна. Мне нужно понять, что происходило в день, когда мама ушла, почему она больше даже не попыталась вернуться. Или пыталась? Что она сказала мне в момент нашей последней встречи? Тяжело ли ей было меня оставлять? Без ответов на эти вопросы я не смогу выздороветь.
— Это место не даст тебе выздороветь. Оно манит. Ты не представляешь, что там ждёт тебя.
— Я справлюсь.
Неубедительно, ведь однажды я уже так говорила. Но почему-то мне кажется, что в этот раз смогу справиться со всеми невзгодами. Я стала сильнее или еще наивнее?
— В прошлый раз ты говорила тоже самое. Зоя, ты не закончишь на одном событии. Потом ты начнёшь искать дни, когда твоя мама могла возвращаться или оставлять какие-то послания. Из этого места люди не выбираются годами, хотя пришли туда вспомнить лишь один день.
— Ибрагим, ты мой друг?
— Причем тут это? Конечно, друг, но никаких обещаний давать не буду.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, и в обоих разогревалась злость. А потом я ушла в комнату и села за синтезатор. Мои пальцы путались, я хотела сыграть «К Элизе» Бетховена, а получался какой-то хаос. Он стал частью моей жизни и проник даже в музыку. Минут через пятнадцать я услышала, как хлопнула входная дверь. Ибрагим ушёл. Я не ожидала такого поворота событий и не знала, как реагировать. В итоге решила разозлиться и обидеться. Так проще, чем опять плакать и грустить. Папа и Паша вечером с удовольствием уплетали лазанью. А для меня вся еда была с привкусом горечи.
— Он повар по признанию. Но я всё-таки должен спросить, какие между вами отношения? — папа вдруг стал серьезным.
Никакие. Теперь он мне не друг.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— Он мальчик, ты девочка. Вы подростки, у вас переходный возраст.
Я так удивилась папиному вопросу. Это нормально обсуждать со своим ребенком такие вещи, но слышать подобное от моего папы странно.
— Он мне не нравится, не переживай. Мне никто не нравится.
— Это самый лучший вариант для отца.
— Простите, пойду полежу, голова разболелась.
Я даже не дождалась их ответа. Интернет мне уже давно все рассказал о пестиках и тычинках. Или как принято шутить на эту тему? Ника и Вика постоянно в кого-нибудь влюбляются. В актеров, музыкантов, мальчиков из соседнего подъезда. Но все это ребячество. А мое сердце будто изо льда, как у Кая. Я ни к кому не испытывала чувства, хотя бы чуть-чуть похожие на романтические. Пока я на такое, видимо, не способна. Да и в мою сторону никто знаки внимания не демонстрировал. А Ибрагим… Сейчас я слишком зла на него. Испытывала ли я в его присутствии неловкость, краснела, или что-то там в животе у меня порхало? Нет. Хотелось ли мне к нему прижаться или поцеловать? Нет. Вопросы больше не нужны, все и так ясно. Но я не расстраиваюсь. Не хочу торопить свое будущее, я ведь ещё даже с прошлым не разобралась.
Вдруг в мою дверь постучали. На секунду я подумала, что это Ибрагим, пришел извиниться. Но это был Паша. Он давно не заходил в мою комнату. Уже и не помню, когда он был здесь в последний раз. Я вопросительно посмотрела на него.
— Поговорим? — спокойно сказал Паша.
— О чём? — удивленно спросила я.
— О воспоминаниуме и маме.
Я будто впервые посмотрела на брата. Он красивый, у него серые глаза, как у нас у всех, но их форма миндалевидная, как у мамы. Теперь я это знаю. У него много друзей, несмотря на то что он ворчун и зануда. Девушки точно бывали. Некоторые даже приходили к нам домой. Я очень мало знаю о его жизни. Мы никогда с ним не говорили по душам, не обсуждали книги или фильмы. В детстве мы играли вместе, и Паша всегда отдавал мне последнее печенье, но с каждым годом расстояние между нами становилось все больше. Хотелось бы теплых дружеских отношений брата и сестры? Не уверена, я привыкла на Пашу не рассчитывать. И вот сейчас он предлагает мне поговорить о самом сокровенном. Подождите…
— Откуда ты узнал?
— Твой дружок тебя сдал.
Ибрагим! Когда я ушла плакать о своих переживаниях к синтезатору, он залез в мой телефон, нашел номер Паши, а позже рассказал ему всё.