— Папа, а как вы познакомились?
— Я не предполагал, что она может быть такой жестокой, если ты об этом. Мне было двадцать, я мечтал преподавать. Мы познакомились в театре. Мой приятель ставил спектакль, посвященный жизни княжне Таракановой. Я помогал ему с историческими фактами. Премьера проходила в частном театре, который находился на Петроградке. Представь, очень маленькое полуподвальное помещение, где еле-еле вместилось сорок человек. Она пришла с подругой. Я сразу ее заметил, как и все остальные. Она умела произвести впечатление. В конце спектакля мой приятель со сцены поблагодарил меня за помощь. Я встал, неловко помахал всем зрителям, и тут наши взгляды встретились. Звучит как фраза из дурацкого любовного романа. Но все было именно так. Анфиса сама подошла ко мне. Она всегда была напористой и целеустремленной. Я бы на такой шаг не решился. Меня окутали ее чарующий голос и сладкий парфюм. Зоя, я потерял себя в ту секунду, как она заговорила. Думал, что буду рассказывать эту историю сто пятьдесят раз внукам в старости, когда стану сумасшедшим недовольным дедом. Не получилось. Тогда буду рассказывать, как хожу ругаться с почтальонами на почту из-за посылок, которые я заказывал, а на самом деле не заказывал. Если почта еще будет существовать. «Вы увлекаетесь историей?» — спросила она. «Я собираюсь посвятить этому свою жизнь». Тогда мне казалось, что это был лучший ответ в мире, и я покорил ее сердце. Глупый юнец. Она сказала: «Не забывайте жить настоящим. Меня зовут Анфиса, а вас?». Я промямлил свое имя, она достала из сумки блокнот, оторвала листок, написала на нем свой телефон и отдала мне. «Разрешаю вам пригласить меня на свидание». Представляешь, как у нее был характер? Я позвонил ей через два дня. Всё это время я страдал бессонницей и мучился от неуверенности. А со мной такое до этого не случалось. Я был молодой и дерзкий.
Мы пошли гулять в Таврический сад. Она болтала без умолку про балет и театры. Я не представлял, что общего у меня может быть с Анфисой, кроме того, что я был ей очарован. Она производила прекрасное впечатление на весь мир. Только намного позже я понял, что все это был один большой спектакль. Родители с детства вбили ей в голову, что девушка должна выйти замуж и быть примерной женой. Но это было не ее желание. Она мечтала лишь надевать пуанты и делать пируэты. После рождения Паши я быстро ей надоел. Анфиса пыталась создавать идиллию. Когда к нам приходили гости, то им казалось, что счастливее нас семьи нет. Но это было не так. Когда родилась ты, я был уверен, что все наладится. Она так радовалась девочке, говорила, что бросит балет, будет лишь изредка преподавать. Чем все закончилось, я думаю, ты уже знаешь. Она поиграла в семью, и ей не понравилось. А я был слишком наивен. Это было мне хорошим уроком. Она причинила тебе и Паше столько боли, а я это упустил.
Я его прервала.
— Не смей себя винить. Ты прекрасный человек и замечательный папа. Я думала, что воспоминаниум расскажет мне о маме, но получилось, что он рассказал мне о тебе. О том, как ты справлялся со всеми трудностями, как заботился о нас и как ради нас бросил работу в университете.
— Это было лучшее решение в моей жизни. Ненавидел там всё. Анфисе внушали, что семья — это самое главное, а я даже и не думал о таких вещах, пока не появились вы. Я мечтал творить историю, а в итоге стал семьянином и варю борщи.
— А я щи сегодня сварила.
— Они вкусные, ты молодец. Ты всегда была молодцом, Зоя. Мне говорили, что дети — это сложно, и что один я не справлюсь. Но вы оказались такими хорошими. Знаю, что я много ворчу, и кажется, что вечно всем недоволен, но я горд быть твоим отцом.
Я его крепко обняла.
— Я тебя люблю, папа.
— И я люблю тебя, Зоя. Хоть и так редко тебе об этом говорю.
— Что она написала в прощальной записке?
— «Я уехала любить балет». Я же тебе говорил.
И всё? Я думала, там эпос на три страницы о любви к искусству и муках совести. Непробиваемая женщина.
— Ты ее еще любишь?
— Нет, воспитание детей и суматоха в школе смогли меня излечить. У меня были после нее пару романов. Оказывается, что отец-одиночка вызывает столько умиления, как щеночки в плетеной корзинке. — Папа фыркнул. — Со мной знакомились даже на детских площадках. Но как-то не сложилось. Так бывает.
Мне кажется, папа сейчас не совсем честен со мной. А, может, и с самим собой. Паша прав, папа до конца так и не понял и не принял, что случилось в нашей жизни и какие раны Анфиса оставила на его сердце.