Сестры удивленно посмотрели на меня, а потом друг на друга. Ника перестала плакать, а Вика будто собиралась начать и тихо спросила:
— Зоя, ты считаешь, что мы эгоистки?
— Нет, вам страшно. И это нормально. Я гарантирую, что вы полюбите братишку или сестрёнку с первой секунды. Будете помогать маме, и ваша связь с ней станет только крепче.
— И ваша мама всегда будет вас любить, — сказал Ибрагим, — невозможно разлюбить своего ребенка.
— А как же ситуация с твоими родителями?
— Там другое. Мама меня никогда не любила. Я провел в воспоминаниуме почти год, знаю, о чем говорю. Моя мама узнала, что ждёт ребенка, когда ей было 17. От мальчика из соседней школы, такого же старшеклассника, как и она. А мой дед был фанатичным священнослужителем. Мама не успела ничего решить, как отец обо всем узнал. Ее с моим папой насильно потащили в ЗАГС. Папе угрожали тюрьмой, маме — жизнью на улице. Потом у них появилась квартира и никому ненужный сын. Они зачем-то прожили вместе столько лет. В ненависти и страданиях. После развода каждый из них нашёл любовь. А я остался один и слишком поздно понял, что развод не виноват в моих несчастьях. Если бы не тетя, то не представляю, чтобы со мной было.
— Поселился бы у нас в гостиной, — ответила я.
Ибрагим улыбнулся:
— Отец тебе рассказал? Спасибо ему большое. Да, я жил у Зои пару дней. Тогда я был уже на дне, боялся проситься к тете, думал, что не разрешит пожить. Слонялся по нашему району, наступил вечер, я дошёл до двора, где мы в детстве часто играли с Зоей. Мне стало так грустно от тех воспоминаний. Я бы не решился даже постоять возле вашего подъезда, твой отец сам меня нашёл.
— Если бы ты мне позвонил или написал, я бы тебе помогла, даже из Калининграда. Мы ведь друзья.
— Ибрагим, ты нас так быстро вычеркнул из своей жизни, — возмущалась Вика, — ты даже не дал шанса тебе помочь.
— Я не понимал, как мне можно помочь. Только в доме у Зои все осознал. Мне нужно было чуть-чуть любви и заботы. Тётя хоть и не умеет жить с кем-то, но зато готова поддержать. Кстати, она подала документы на оформление опеки надо мной. Мама с радостью подписала все документы.
— Это же чудесно, Ибрагим.
Мы поздравили его. Я так рада, что он выбрался со дна и теперь движется только вперёд. Пришло мое время во всем сознаться.
— А моя мама бросила меня в мой четвертый день рождения. У меня случился нервный срыв, и мой восьмилетний брат с помощью своей чудесной учительницы повез меня в больницу.
Все уставились на меня.
— Я был уверен, что твоя мама умерла. Но то, что ты сейчас сказала, звучит намного печальней.
— Спасибо, Витя, за поддержку.
— У тебя классный брат, — сказала Ника.
— И красивый, кстати, — добавила Вика.
— Ваши мысли куда-то не туда пошли.
Такие разговоры о моем брате меня смущали. И я решила поинтересоваться жизнью еще одного участника клуба сопротивления. О его прошлом мне уже очень давно хочется узнать хоть что-нибудь.
— Витя, а какие у тебя отношения с родителями?
Все уставились на Вознесенского.
— Кажется, я готов к исповеди. Моя мама и папа очень много работали. Всегда. С ранних лет я слышал, что нужно стать кем-то, а это можно сделать только через постоянный труд. В нашем доме не принято веселиться. У нас бывают только коллеги отца, которые до бесконечности обсуждают рабочие вопросы. Моя комната завалена книгами, будто я живу в библиотеке. Уже не помню, когда у меня было свободное от бесконечной учебы время. Причем из-за работы родители давно перестали меня контролировать. Они знают, Витя уходит из школы последний, приходит домой и сидит за книгами. И вот я лучший ученик школы, но так и не смог понять, как существовать в обществе. Как общаться с людьми, как заводить друзей и как бессмысленно, но весело тратить драгоценные часы.
— Вознесенский, я была готова стать твоим другом ещё в первом классе, — честно призналась я.
— Зоя, благодаря тебе мне и захотелось измениться. После того, как ты на меня напала…
— Да я уже сто раз извинилась.
— Подожди. Я понял, что с тобой что-то происходит, но не понимал, как нужно тебе помочь. А когда ты заболела и не пришла в школу… Мне было одиноко без моей соседки. Ты всегда терпела все мои выходки, ни разу за столько лет даже дурного слова мне не сказала. А я в этой школе такое слышал в свой адрес. И тогда я понял…