ДЖО
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН 7 АПР 16:00
ПРИБЫВАЕМ НЬЮ-ЙОРК ОПОЗДАНИЕМ ДВА ДНЯ УЖАСНЫЕ ВСТРЕЧНЫЕ ВЕТРА ТЧК НЕВАЖНО ТЧК МНЕ СТРАШНО ПОКИДАТЬ ЭТОТ НЕМЕЦКИЙ КОРАБЛЬ ПОСЛЕДНЯЯ СВЯЗЬ С МОИМ РОДНЫМ ЯЗЫКОМ МОЕЙ СТРАНОЙ ОБЫЧАЯМИ КОТОРЫЕ Я ПОНИМАЮ ТЧК ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ -
МУТТИ
Я получила белый пушистый шарик с глазами-пуговицами и висячими ушами. Мой первый четвероногий приятель! Я была счастлива несказанно. Когда начали приходить мамины письма, каждое из них читалось вслух за обеденным столом: захватывающий сериал.
Отель «Амбассадор»
Нью-Йорк Сити
9 апреля 1930
Папиляйн,
Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к Америке. Сегодня утром, еще на борту, мне сказали, что мой серый костюм не подходит для фотографов. Они хотели, чтобы я, в черном платье и норковом манто, сидела бы на своих чемоданах. Ты знаешь, я привыкла выполнять приказы, но сидеть на своем багаже? Надевать меховое пальто при жарком солнце? В четыре здесь, в отеле, пресс-конференция, и от меня ждут «туалета для коктейля», не знаю, какой у них тут принят.
Вечером я выхожу с Уолтером Вангером, главой восточного отделения «Парамаунта», и его женой. Он был в группе со студии, которая приехала на катере береговой охраны приветствовать меня на борту. Он сказал: «Я получил инструкцию отвезти вас пообедать и показать вам Нью-Йорк — вместе с моей женой». Инс-трук-ци-ю! Какая любезность, а?
Они заменят мне Рези, которая так и не покидала каюты, потому что не хотела выходить на палубу без зубов. Кстати, она сейчас у дантиста, и сегодня же ей сделают новые. Это устроила студия. Приятно иметь большие связи.
Предвкушаю эти четыре дня в Нью-Йорке.
Скажи ребенку, как я скучаю по ней и что я целую ее карточку.
Мутти
Пенсильванская железная дорога
10 апреля 1930
Папиляйн,
Я уже не собираюсь пробыть в Нью-Йорке четыре дня. Я сейчас в поезде, еду в Чикаго. Когда Уолтер Вангер зашел за мной вчера вечером, оказалось, что его жене «нездоровится». Я пошла с ним в какой-то сомнительный ресторан, который они называют «спикизи» [2] . Он объяснил, что эти рестораны так называют потому, что когда они только открывались, их посетителям приходилось «speak easy», то есть говорить тихо, чтобы не привлекать полицию. М-р Вангер был мил и объяснил, что привел меня туда, услышав на пресс-конференции, что я обожаю Гарри Ричмана, а тут он поет собственной персоной. В самом деле, скоро м-р Ричман появился на сцене и спел «На солнечной стороне улицы», шлягер, который я не знаю сколько раз проигрывала на граммофоне, и услышать его вживе было потрясающе. Потом мой красавец-провожатый пригласил меня на танец и, обняв, прошептал: «Фон Штернберг прав, вы — находка века». После чего я почувствовала не только его объятья, но и его руки, и хотела даже спросить, неужели и это предусматривает инструкция, но мне было совсем несмешно и довольно неловко. Так что я сказала, что мне надо выйти попудриться, удрала из этого спикизи, нашла такси и вернулась в отель. Я позвонила Джо. К счастью, я застала его дома и рассказала, что произошло. Ты знаешь, я бы не очень рассердилась, если бы мужчина слегка потрогал мой зад — на то он зад и есть. Но мне не понравилось, что это было как бы само собой разумеющимся, как будто это записано в контракте, своего рода derecho del señor. У них вообще такая манера. И в порту, и на пресс-конференции: «Сядь на этот чемодан. Поддерни юбку. Выше. Выставь же ноги». Я им объяснила, что мне не нравится, когда меня сажают в позу перед журналистами и заставляют отвечать на глупые вопросы вроде «как вам Америка», когда я тут всего десять минут и еще даже не вышла из порта. Какой еще можно дать ответ, кроме как «отвратительно!» Так что я просто что-то промямлила.
Джо сказал: «Приезжай первым же поездом. Я улажу дела с твоим отелем. Ни с кем не разговаривай! Просто уезжай из Нью-Йорка. Я обо всем позабочусь».
Скажи моему ангелу, что я люблю ее. Целую и люблю.
Мутти
В поезде «Санта-Фе», Чикаго
11 апреля 1930
Дорогой мой Папи,