Орсон Уэллс стал прямо-таки приятелем Дитрих. Они превозносили друг друга, признавали и уважали свою деланную страсть и никогда не сводили сплетни друг о друге.
Наконец мне разрешили вернуться в школу. Свое четырнадцатилетие я отпраздновала среди цветов, присланных по экстравагантному заказу матери. Потом готовилась к экзаменам, понимая безнадежность своих усилий, наблюдала, как счастливые соученицы уезжали на Рождество домой с родителями. Я же явилась в исправительную тюрьму отца в Париже, тайком увела измученного Тедди и уложила в свою кровать, а потом ждала, пока в отцовской комнате кончатся нравоучения и неизбежные вслед за ними рыдания.
После Рождественских каникул меня не отправили в школу, а перевели в отель «Вандом». Может быть, меня исключили за постоянные отлучки и неуспеваемость? Мне хотелось спросить об этом, но я не решалась: слишком боялась услышать плохое известие. Моя новая гувернантка, типичная англичанка, была строга и двулична: она считала, что присмотр за дочерью какой-то кинозвезды понижает ее статус, но в то же время успела известить всех в парке, что ее взяла на работу знаменитая «мисс Марлен Дитрих».
Я не знала, когда меня вызовут родители и почему я должна жить в отеле, ведь у отца есть квартира в том же городе. 30 января 1939 года мать прислала отцу телеграмму, которую я всегда считала образцом телеграфного стиля Дитрих:
КАК ВЫ ПОЖИВАЕТЕ ТЧК КОГДА ВОЙНА ТЧК ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ ТАМИ НУЖЕН ДНЕВНОЙ И ОЧИЩАЮЩИЙ КРЕМЫ ЭТТИНГЕРА РУМЯНА ОБЫЧНОЮ ЦВЕТА ЦИКЛАМЕН ЛАК АРДЕНА НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИЛА ЦЕЛУЮ ЛЮБЛЮ
В феврале, готовясь к отъезду из Америки, мать сообщила телеграммой, что ей не дозволяется выехать из страны, потому что американская налоговая служба подсчитывает доход, полученный ею в Англии, и что шестого июня она получит американский паспорт. Сумма, о которой идет речь — сто восемьдесят тысяч долларов. После «целую» следовала ее любимая цитата: «Такого не могло быть, уж слишком хорошо все складывалось».
В марте Гитлер захватил Чехословакию, и я заволновалась: как там мои дорогие бабушка с дедушкой, что с ними будет? Почему отец не привез их в Париж давным-давно? Сколько вопросов скапливается в сердце ребенка, вопросов, на которые он не получает ответа, даже если спрашивает.
Совершенно неожиданно меня вдруг снова отправили в школу. Я не знала, радоваться или печалиться, настолько я была поглощена желанием стать невидимкой, никому не причинять беспокойства.
В июне меня послали в летнюю резиденцию моей школы — шале в горах среди лютиков. Я оставила свои вещи в Брийанмоне, сделала реверанс, попрощалась, не подозревая о том, что увижу свою любимую школу лишь через тридцать четыре года.
В жаркий июньский день 1939 года газеты во всем мире напечатали снимок: «Дитрих принимает гражданство США». Опустив глаза, она со скучающим видом небрежно облокотилась о стол, за которым сидит судья, принимающий от нее «Присягу на верность». Судья в жилете и рубашке, Дитрих в зимнем костюме, фетровой шляпе и перчатках. Очень странная поза для такого важного события. «Der Stürmer», любимая берлинская газета доктора Геббельса, напечатала фотографию с таким текстом:
«Немецкая киноактриса Марлен Дитрих прожила так много лет среди евреев в Голливуде, что теперь приняла американское гражданство. На снимке она получает свои документы в Лос-Анджелесе. Об отношении еврейского судьи к этому событию можно судить по снимку; он позирует в рубашке, принимая от Дитрих присягу, которой она предает свою Родину».
Отец позвонил мне в Швейцарию и сообщил: я тоже стала гражданкой США, но, чтобы я не брала это в голову, тут же поинтересовался, как у меня идут дела по алгебре. Услышав ответ, он тут же повесил трубку.
Неужели это правда? Слишком хорошо, чтобы в это поверить. Неужели я наконец действительно настоящая американка? И больше никаких зловещих орлов, никакой Германии? Я помчалась к себе в комнату, вытащила из-под кровати обувную коробку с тайными сокровищами, нашла там маленький американский флаг, который всегда доставала в День Независимости, четвертого июля. Я поставила его на ночной столик с мраморной столешницей, отсалютовала и залилась слезами радости.
Отец, вероятно, поехал в Америку, чтобы помочь матери уладить дела с таможенной инспекцией; ему явно отводилась одна из главных ролей в очередном знаменитом сценарии Дитрих. События разыгрались в тот день, когда «Нормандия» совершала рейс Нью-Йорк-Франция. Поскольку я не видела этой драмы, а знаю о ней лишь со слов матери, воспользуюсь ее постановочным сценарием. Возможно, в нем есть доля вымысла, возможно, это чистый вымысел — как бы то ни было, это весьма пикантная дитриховская история и потому заслуживает повторения. Она называется: «День, когда гангстеры из налоговой полиции схватили Папи».