Максим не сдержал улыбки.
А потом его глаза, такие дружелюбно голубые, внезапно посерели.
— Хочу, чтобы ты жила в моем доме, пока не надоешь, чтобы ты встречала меня с работы, всегда готовая отдаться. Иногда, хочу, чтобы только я заходил, как видел твою оголенную задницу на этом кресле, уже в смазке. Мне не нужна любовь, ласки, милые словечки, только секс. Я буду давать тебе деньги, очень много денег. Когда ты будешь уезжать по магазинам, горничные буду приходить сюда убирать и готовить. И я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая есть. Не смей наглеть, забывать про учебу, кичиться своим подружкам новым телефоном, а также не смей рассчитывать на отношения со мной, поняла? Об этом нечего и мечтать! О тебе никто не будет знать, только я. Ну что, готова к такой цене?
Пылающие глаза мужчины смотрели на пораженное существо, которое замерло приоткрыв губы… После секундного замешательства Соня вскочила, и быстрым шагом направилась к двери, пустыми глазами глядя на пол перед собой.
— Извините, это не для меня!
Максим ринулся следом и настиг ее у двери.
Грубые руки оттянули ткань на груди так, что сиськи Сони буквально выпрыгнули в его ладони. Девушка вскрикнула, когда ее приперли сзади. Мужчина скрутил пальцами розовые соски, и она застонала непроизвольно, одновременно сраженная происходящим и возмущенная до беспредела. Максим задрал ее платье одним движением. Соня уже чувствовала горячий член, торчащий из его дорогих брюк меж своих бедер
— Что вы делаете?!
Он разорвал ее колготки, покрывая спину и шею уверенными поцелуями, взял ее ногу под коленкой и приподнял. Пальцы Максима коснулись ее половых губ и стали ласкать их.
— Не надо! Я не хочу, — неуверенно прошептала она. Максим накрыл ее губы поцелуем, в то же время погружая в нее один из пальцев.
— Извини, милая, но я слишком долго настраивался на то, что трахну тебя, — ответил он, улыбаясь, лапая второй рукой полную торчащую грудь.
Смутившись, потеряв самообладание перед лицом такой явной наглости, она потупила опьяненный пристыженный взор. Мужчина убрал пальцы и стал водить своим членом по влажным половым губам. Девушка могла вырываться, но она продолжала стоять, выжидая, когда наконец произойдет то, что сорвет ей крышу и сделает ее серый мирок ярко красочным.
Наконец, в ее мир вошли фантазии.
— Хорошая девочка, — прошептал ей низкий бархатистый голос, от которого по телу огнем пролетели мурашки.
Нащупав дырочку, Максим вогнал в Соню член. Она закричала от боли и наслаждения, постигших ее в тот же момент, ведь такого большого хера в ней еще не бывало.
— Ты будешь отличной сукой, милая.
Он стал трахать ее, сначала медленно, растягивая удовольствие от полного подчинения, в котором растопилась недотрога, потом стремительнее, вовсю лапая ее как следует.
— Забавно. Ты так скоро побежала к двери, но все равно успела мне дать.
Усмехнулся Максим, от чего Соня вспыхнула.
Она стонала, извивалась, терпела его иногда мучительные ласки, потому что давать заднюю уже было поздно. Да и нравилось ей. Звон от его яиц, шлепающих ее лоно, раздавался на всю комнату. Он поставил ее раком, нагнув прямо над ковриком у двери, и стал тискать большую грудь, чуть-чуть вывалившуюся из его ладоней. Соня отвечала ему на поцелуи, стонала, но не произносила слов, пристыженная им и собой.
Максим кончил. Его сперма потекла по ее бедрам и ногам, прямо на девственно чистый маленький коврик.
Девушка вздохнула полными красными губами и скривила от разочарования в самой себе милое лицо.
“ДЬЯВОЛ!”
Глава 3. Раз, два, три
— И что ты сказала ему?
Лера сидела, подперев подбородок и глядя на подругу во все глаза. Такого интереса рассказы Сони никогда в ней не пробуждали.
Та металась по комнате, иногда с ее губ срывались ругательства, иногда она ставила руки на стол и нахмурив лоб, смотрела в одну точку.
— Я сказала ему, что он может идти к черту! — крикнула она, оттолкнувшись ладонями от стола. — Ты бы видела, с каким видом он стоял, пока я одевалась, — Соня стала насмехаться. — Столько самомнения, гордыни и чувства всевластия! И все потому, что он богат? ХА-ХА-ХА! Как бы не так! Я не стану его рабыней, пусть хоть все имущество на меня перепишет! Ни за что! Дьявол из преисподней, насильник херов!
В порыве негодования, она села на кровать и обхватила голову руками. Картины того, как она отдавалась этому человеку буквально два часа назад, стыдили лучше всякого высоконравственного человека. Соне казалось, что даже старый батюшка не сможет ее так отчитать. Хуже всего было осознание, что сама она глубоко внутри, а может и не очень глубоко, была не прочь трахнуться с таким красавчиком.