— Нет–нет! Продолжай, пожалуйста!
— Моя мама с первого взгляда полюбила «Данбар», но не была здесь счастлива. Через год она родила меня, сына и наследника, на что так надеялся мой отец, а три года спустя — дочь. Но их отношения становились все хуже… Ради детей она около пятнадцати лет жила в браке без любви. Как–то, поехав в Лондон на похороны старого друга, она случайно встретилась с Тоби, который так ни разу и не женился. Короче говоря, они снова полюбили друг друга, и она попросила моего отца дать ей развод. Он согласился, при одном условии: он станет опекуном детей. Моя сестра Марли, которая всегда была его любимицей, была довольна, что останется с ним. После развода мама и Тоби поженились. Хотя они идеально подходили друг другу и были очень счастливы вместе, она очень скучала по Марли и мне. Мама всегда любила антикварные вещи, и они купили антикварный магазин в Ноттинг–Хилле…
— Где именно в Ноттинг–Хилле?
— На Солтерс–Лейн.
— Я знаю этот магазин! — воскликнула Кэти. — Я туда однажды зашла и, по–моему, встретила твою мать. Вот почему эта фотография оказалась знакомой.
— Расскажи мне об этом.
— По дороге в школу я проходила мимо этого магазина и иногда останавливалась и смотрела на антикварные вещицы в витрине. У них часто были очень интересные вещи. Когда я однажды разглядывала витрину, среди коллекции предметов эпохи королевы Виктории увидела пресс–папье с изображением снежной бури, в которое я просто влюбилась. Это был миниатюрный дом, красивый и какой–то безмятежный, в стеклянном футляре…
На худощавом лице Росса промелькнуло странное выражение, но он сказал только:
— Продолжай!
— Я еще не истратила деньги, которые мне подарили на шестнадцатый день рождения. Я вошла в магазин и спросила, сколько оно стоит. Светловолосая женщина маленького роста с красивым, добрым лицом очень вежливо сказала мне, что это пресс–папье принадлежит ей и что оно не продается. Я поблагодарила ее и повернулась к выходу, но она, должно быть, поняла, как я разочарована, потому что спросила, не хотела бы я его подержать. А потом она вынула пресс–папье из витрины и разрешила мне его перевернуть. Мы обе наблюдали, как старый дом засыпает снегом. Это было волшебно… Когда я в следующий раз проходила мимо магазина, пресс–папье в витрине уже не было. Но я долго думала о нем как о «моем доме». — Помолчав секунды две, Кэти продолжала: — Впервые увидев «Данбар», я все это вспомнила. Теперь вот знаю, почему. — Ее голос зазвучал немного неуверенно. — Конечно, это мог быть и не «Данбар». Я видела его всего один раз, поэтому могла ошибиться.
— Ты не ошиблась. Это «Данбар». В детстве меня приводило в восхищение это пресс–папье, и когда я спросил о нем, мне сказали, что его изготовили специально для моей прапрабабушки. Моя мать не была счастлива с моим отцом, но все–таки она любила «Данбар» и, когда уехала в Лондон, взяла с собой пресс–папье, которое ей подарила моя бабушка.
— Мне выпала большая честь встретиться с твоей матерью. Что произошло с магазином после ее смерти? Остался ли он у ее мужа?
Он покачал головой.
— Тоби умер первым. За несколько недель до ее смерти. Магазин завещали мне, и я попросил старшего брата Тоби управлять им за меня.
Росс задумался, и Кэти решила воспользоваться моментом и ускользнуть. Она взяла сумку и, встав, пробормотала:
— Мне пора. Спасибо за вкусный обед.
— Я уверен, что тебе незачем торопиться обратно в пустую квартиру.
— Я очень устала. — Она повесила сумку через плечо. — Мне хотелось бы пораньше лечь спать.
— Но разве ты не находишь, что половина десятого — это немного рановато? — с некоторой насмешкой спросил он, вставая.
Она подошла к двери, собираясь ее открыть, но Росс опередил Кэти и загородил ей дорогу.
— Если ты не возражаешь, я хотела бы уйти. Я пообедала с тобой, как ты просил, и у тебя больше нет причины меня удерживать. Теперь, когда у меня есть ключи, я могу…