Выбрать главу

Отдав распоряжения командиру батальона, оборонявшего свой сектор, мы отошли недалеко в тыл, чтобы обсудить обстановку с товарищами.

- Ваше мнение? - спросили мы их.

- Вашему высокоблагородию нечего бояться.

- Тем не менее эта непонятная тишина, эта задержка...

- Остап и Василенко - ловкие и хитрые. На наш взгляд, они где-нибудь спрятались и ждут ночи, чтобы воротиться.

- Хотелось бы вам верить, но...

Я и полковник Р. обменялись тревожными взглядами. Что делать? Прошел день, долгий и полный беспокойства. Наступила ночь, мы приблизились к реке, и вдруг на ее гладкой поверхности появились две тени. Это были разведчики.

- Извините нас, - сказали они, - но этой ночью мы припозднились из-за погоды.

- Расскажите все, однако сначала переоденьтесь.

Контрабандисты стали избавляться от массы бумаг и нескольких портфелей, отделения которых были набиты документами, а затем стаскивать австрийские шинели, в которые были переодеты. Они отошли на время в сторонку, чтобы сменить одежду. Наконец умытые, высушенные, ублаготворенные доброй чаркой водки, они рассказали нам о своей экспедиции.

- Когда мы переправились на другой берег, все спали, даже часовые, и мы смогли беспрепятственно пересечь вражеские окопы. Это была настоящая прогулка. Мы продолжили наш путь в тыл и пришли в небольшую деревушку, самый большой дом которой был частично освещен. Слушая долетавшие оттуда шум и слова, мы поняли, что это штаб полка и что все собрались там после ужина в большом зале. Денщики собирались пьянствовать в своей компании. Тогда мы, словно воры, воспользовавшись приоткрытым окном в неосвещенной части дома, проникли внутрь. Тут и там валялись шинели офицеров и их сумки. Мы перерыли и забрали все, а также те бумаги, что лежали на столах в этой комнате, которая была, без сомнения, канцелярией. Накинув на плечи австрийские шинели и надев кепи, мы вышли. К несчастью, все это отняло у нас много времени, и когда мы без помех прибыли к реке, стало рассветать. В это время нечего и думать о переправе, тем более что в окопах зашевелились. Нам ничего не оставалось, как найти укромное место и переждать день; единственным таким местом была река, берега которой заросли густым тростником. Мы дожидались ночи, сидя по шею в воде. Вот и все.

Это было рассказано без рисовки, спокойным тоном, словно такое терпение, такое хладнокровие были самыми простыми вещами. Не стоит и говорить, что оба солдата были щедро вознаграждены. Пока они праздновали свой успех за обильным ужином, я и полковник Р. изучали ворох документов, похищенных у офицеров противника. Некоторые из них были неразборчивыми из-за долгого пребывания в воде, однако другие, напечатанные на машинке или в типографии, были целыми и представляли очевидный интерес. Наша операция прошла успешно благодаря храбрости простых крестьян, которым грозили арест и расстрел на месте, если бы противник захватил их. Это было прекрасной прелюдией к заданиям, выпавшим на мою долю, и я сохранил о ней незабываемые воспоминания.

А тем временем события становились угрожающими. Немцы концентрировали против нас армию Маккензе-на{8}, которая через две недели прорвала фронт нашей III армии{9}. Был ли наш штаб предупрежден об этих приготовлениях? Имею все основания считать, что нет, равно как и Ставка. Генерал Драгомиров{10} казался очень нервным; генерал Дитерихс напрасно искал выход из положения, которое, как он чувствовал, становилось трагическим; командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов{11} явно терял голову. Полковник Москов уехал, и я временно возглавил разведслужбу.

Когда я в воспоминаниях переношусь в это тяжелое для нашей армии время, оказавшее определенное влияние на судьбы российского государства, то вновь вижу эти тоскливые дни и мысленно присутствую при тяжелом отступлении Юго-Западного фронта в 1915 году, отступлении, которое вызвало отход войск по всем фронтам.

Эти события являются для меня тем более живыми, поскольку они совпали с решением, оказавшим важное воздействие на всю мою карьеру.

Однажды генерал Дитерихс вызвал меня. По-прежнему приветливый, он сказал:

- Генерал Иванов приказал организовать разведывательную службу в тылу: разведсведения должны носить стратегический характер. Изучите этот вопрос, составьте план действий и представьте мне как можно скорее рапорт. Как только он будет утвержден, тот же час принимайтесь за дело.

После моего назначения в штаб я ко многому привык, однако идея стать исключительно "начальником шпионов", как говорили мои друзья, вызвала у меня большое неудовольствие. Лицо, должно быть, выдавало мои чувства, поскольку генерал, дружески положив руку мне на плечо, сказал:

- Помните, полковник: долг каждого солдата - жертвовать ради Родины самым дорогим, что у него есть, то есть собственной жизнью. Однако поставить на кон свою честь иногда бывает потруднее, чем умереть. Идите и чтобы завтра ваш рапорт был готов.

Я удалился из кабинета генерала полный горечи. Фраза "поставить на кон свою честь" не выходила у меня из головы. В моменты испытаний, когда задача становилась слишком трудной, слова моего начальника, а также его весьма благожелательное отношение служили мне утешением. С этого вечера и до ноября 1917 года я был призван исполнять обязанности начальника разведывательного бюро против Германии, Австрии и Турции.

Эвакуация Львова (Лемберга)

Когда весной 1915 года армии Юго-Западного фронта были вынуждены отступать одна за другой, генерал Иванов предпринял все необходимые меры, чтобы оставить в тылу врага некоторое число агентов. Мы действительно желали быть всегда точно осведомленными о расположении австро-германских армий, о получаемых ими подкреплениях и районах их сосредоточения. Идея генерала была логичной, но трудно выполнимой. Прежде всего, было не так легко найти людей, не вызывающих никаких подозрений со стороны противника, способных собирать сведения подобной важности. Затем - и это главное - как агенты сумеют незамедлительно передавать нам документы? У нас не было никакой организации ни в Швейцарии, ни в Дании, ни в Румынии - единственных странах, могущих служить центрами связи.

В штабе Юго-Западного фронта, а затем в Ставке, где находился великий князь Николай Николаевич{12}, долго спорили по этому поводу. Мы имели в своем распоряжении только незначительные средства исполнения. Высшие руководители решили в конечном итоге использовать троих офицеров; каждый из них должен организовать разведывательный центр в различных пунктах: Львове, Перемышле и так далее. Это было трудно, однако приказы не обсуждают.

Не буду распространяться о том, как мне удалось выполнить такую неблагодарную задачу: это было бы бесполезным; однако не лишены интереса некоторые факты, происшедшие до и во время эвакуации Львова, который был занят армией генерала Брусилова{13}. Капитан Р. создал резидентуру в этом городе. По прогнозам, наши войска могли еще неделю удерживать свои позиции.

Однажды, по возвращении из поездки, я собирался представить рапорт полковнику Б. Он едва меня выслушал и неожиданно сказал мне:

- Отправляйтесь завтра рано утром во Львов и установите связь с капитаном Р. Он познакомит вас с агентами, которых вы посетите, затем составит список человек на тридцать, которых вы арестуете и направите в тыл в случае эвакуации города.

В сопровождении жандармского ротмистра Л. рано утром я сел в мощную дрезину. Чем ближе мы подъезжали ко Львову, тем больше глубокое спокойствие галицийских полей сменялось лихорадочной суетой этого тылового города. Гром пушек становился все отчетливей. Столица Галиции, такая мирная и тихая, превратилась в военный лагерь. Улицы были запружены грузовиками. Поэтому мы с большим трудом пересекли город и прибыли в гостиницу "Краков".

Капитан Р. нас ожидал. Обычно весьма веселый, он выглядел озабоченным: новости с фронта, которые он нам сообщил, не вдохновляли. Отложив завтрак, я направился в штаб VIII армии. Мой старый товарищ, майор К., возглавлял разведслужбу. Он нам подтвердил то, что рассказал капитан Р.: положение было если не отчаянным, то крайне сложным. Договорились, что ночью он направит в мое распоряжение дюжину казаков для проведения арестов. Затем я решил познакомиться с агентами, завербованными Р., и, чтобы сбить со следа австрийских шпионов, которые могли находиться во Львове, переоделся в гражданское платье и пошел пешком.