Следующий шаг – знакомство с соседями. И важно его не пропустить, иначе вашим первым другом станет участковый, что не всегда так романтично, как кажется. Мой дом послевоенной постройки имеет свою специфику – здесь очень много пенсионеров, которые ранее работали во внутренних органах, многие из них преподавали на юрфаке. Они – самые бдительные соседи на свете. И конечно же ни одно появление нового жильца не пройдет без знакомства с ними. Первым из соседей, с кем произошло мое знакомство, оказался чудный 80-летний профессор, Николай Трофимович, живущий в квартире напротив. Он приятно удивился, узнав, что я работаю в издательстве, потом напросился на чай. Заходил в гости часто – то никак пленку в фотоаппарат не мог заправить, то заглядывал предупредить, что уезжает к друзьям в Париж, то просто поговорить о книгах. К сожалению, его уже нет на свете, но я до сих пор с какой-то теплотой вспоминаю этого пахнущего кошками чудного старикана, искренне завидуя его энергии и жизнелюбию. И это в восемьдесят лет!!! К друзьям в Париж!!!
Или вот сосед с четвертого этажа – к моему стыду, я не знаю, как его зовут. Очень красивый мужчина за шестьдесят, который в хорошую погоду всегда сидит на скамейке и мило общается с соседями. Он всегда одет в свежую, идеально выглаженную рубашку, чист, опрятен и прямо держит спину, несмотря на то что у него больные ноги и передвигается он с трудом. Он как ангел-хранитель – все время радостно приветствует, делает комплименты, поздравляет с праздниками и просто обсуждает с тобой погоду.
С остальными соседями, причем коллективно, я познакомилась довольно необычно. Так как квартира старая, пришлось заняться ремонтом окон. Приехала бригада мастеров, сняла окна вместе с рамами и спокойно делала свою работу на лестничной клетке. Конечно же такое действо не могло не вызвать любопытства других жителей подъезда. Ко мне пришли все, кто находился в этот день дома. То есть пенсионеры. Каждому было интересно, что это такое я делаю с окнами, каждого я в итоге поила чаем и выслушивала их истории. Почти как на приеме у врача-психотерапевта! Зато за один раз осилила весь подъезд.
Есть в этом что-то настоящее, действительно трогательное. Как в старых кинофильмах – когда дружили подъездами и домами. Особенно учитывая тот факт, что за окном наше безумное время, и, выйдя из двора, сразу попадаешь в раскаленный бетон делового центра, с вечно несущимися куда-то лохоклерками. А во дворе-то, во дворе – тихо, клумбы с цветами, высоченные тополя до седьмого этажа и большая каменная стена. А за стеной… Бутырка! Чудный образец замковой архитектуры конца восемнадцатого века.
Такое соседство с самого начала стало для меня полной неожиданностью – красивые дома, центр, а тут – тюрьма. На вид скорее напоминает фабрику или замок – с красивыми башнями по периметру. Особенно зимой, когда красные кирпичные стены покрыты белым снегом. Но начинаешь присматриваться и понимаешь, что решетки, колючая проволока и вышки резко отсекают всю архитектурную прелесть и уж тем более – романтику. Сосед странный, сосед тревожный. Многие гости поначалу с трудом могут спать – ежевечерние крики: «Один! Три! Пять!», странные шумы плюс гул города. К этому способен привыкнуть только настоящий «воин ЦАО». Я уже не говорю про так называемые «глушилки» сигналов мобильных телефонов, благодаря которым я всегда вне зоны, находясь в собственной квартире.
Приключений с таким соседом было много, но, пожалуй, самое запоминающееся пришлось пережить года четыре назад, осенью, – у меня тогда реально стала ехать крыша. В тот период перекличка с заключенными проводилась почему-то особенно громко, и в один прекрасный момент начальством тюрьмы было принято оригинальное решение – глушить крики музыкой. Я не шучу, так и было. На крыше Бутырки по периметру выставили колонки и каждый (!) день с восьми утра и до полуночи врубали на полную катушку «Динамит FM» (хаус и техно нон-стоп). Телефоны у «соседа», естественно, не отвечали. В конце первой недели я купила беруши. Не помогало – в доме вибрировали даже стекла. К концу месяца у всех жильцов, чьи окна выходили во двор и находились выше третьего этажа, сложилась твердая уверенность, что заключенные – они. Я перестала спать, стала нервной и раздражительной, а тени у меня под глазами превратились в лиловые синяки на пол-лица, светившие за километр. Во дворе картина была не лучше – люди с бледными и злыми от хронического недосыпа лицами, мамаши, нервно трясущие коляски со своими орущими чадами. Ощущение, будто ты попал на прогулку в сумасшедшем доме. Не дозвонившись в Бутырку, мы пытались звонить в администрацию ЦАО, журналистам. Все бесполезно – в какой-то момент включался жесткий аппарат непонятной власти, и наши старания растворялись в воздухе. Так продолжалось два месяца, и в один прекрасный момент все прекратилось. Надеюсь, навсегда. Потому что это пытка, самая настоящая. Я действительно почувствовала, что схожу с ума.