СОРОКИНА. Хватит, Света. Никогда мы хорошо не жили. До войны плохо, а сейчас еще хреновей. Экономили, экономили, а ничего не скопили.
СВЕТЛАНА. Мыло туал «Дуру»… Паштет «Гран-Мэр» сто пятьдесят граммов… (Словно очнувшись.) Да, плохо. А сейчас вообще ад. Потому что Богу на нас насрать.
СОРОКИНА. Нет никого Бога.
СВЕТЛАНА. Почему? Он есть, только он – хуесос. (Бросает чеки.)
ИВАН (машет руками). Не правда! Бог не хуесос!
Дверь распахивается и в комнату падают Проскудины. Филипп Романович звенит как стекло. Алла Львовна на костыле, вместо одной ноги у нее – культя.
ПРОСКУДИНА. Отогрейте… Филя замерз…
СВЕТЛАНА. Идите на хуй.
ПРОСКУДИНА (ползает по мужу). Отогрейте его, пожалуйста. Давайте навалимся и растопим. Он саночки на себя перевернул… (Плачет.)
СВЕТЛАНА (шепотом). Вы ведь москвичи…
ПРОСКУДИНА. Он живой, живой! Помогите, я за вас молиться буду!
СВЕТЛАНА (смеется). Москвичи, а теперь замерзшие! И кому вы теперь нужны? Вот умрет Филя и больше не москвич. (Смеется.) Помните: регистрация, прописка. А теперь что? Зато в пробках не стоите.
Иван подходит и ложится на Филиппа Романовича, дышит ему в лицо.
СВЕТЛАНА (Ивану). Пососи ему нос.
ИВАН. А где его глаза?
ПРОСКУДИНА. Несчастный случай. Анна Сергеевна, Петя, Кирилл Петрович, погрейте его сбоку.
СОРОКИНА. Да мы и так холодные…
СВЕТЛАНА (ползет). Давайте я. А если оживет, убьем его.
ПРОСКУДИНА. Не говорите так – это очень жестоко.
СВЕТЛАНА. Иди на хуй, меня Бог простит, потому что я ебанутая. (Прижимается к Филиппу Романовичу.) Подушу его, морду московскую.
ПРОСКУДИНА (плачет). Света, какая ты жестокая…
СВЕТЛАНА. Нигде столько не говорят и не дерутся, как у нас. Везде зайдешь: тихо все по углам сидят – берегут энергию. У Петуховых, когда зайдешь – тишина. Ни один человек не двигается. У каждого в кулаке сухари: по одному в полчаса достают и съедают. Даже глаз не открывают. Все сидят на горшках, а кто на кастрюле. Назначают дежурного, который горшки собирает и в окно вытряхивает.
СОРОКИНА. Не такие мы умные, как Петуховы. Что поделать…
СВЕТЛАНА. Надо умнеть. Почему у них Сергей Владимирович перед дефолтом две тысячи девятого все заранее знал? Деньги распределил, йены купил. И перед войной он запасы сделал: вода, быстросупы, крупа…
ПЕТР. Что ж он не уехал, если умный такой?
СВЕТЛАНА. Чтобы за квартирой следить. Если мы, русские, уедем, здесь все чуракам и армяшкам останется. Придешь домой, а там таджик сидит.
ПЕТР. Где ты их последний раз видела? Все попередохли.
СВЕТЛАНА. Петуховы видели. Они одного армяша на улице подобрали, в квартиру принесли. Отогрели, а он вскочил и со стола успел сожрать. А Сергей Владимирович его за горло держит, чтобы тот не проглотил, а Даша по зубам бьет.
ПЕТР. Зачем они его принесли?
СВЕТЛАНА. На него что-то сладкое налипло. Мешок он какой-то нес, когда в него бомбой попало.
ПРОСКУДИНА. Света, вы сильно отодвинулись от Фили.
СВЕТЛАНА (отползает). Ну вашего Филю на хуй. Его в аду отморозят.
СОРОКИНА. Ванечка, ты бы слез, а то замерзнешь.
ПРОСКУДИНА (держит Ивана за рукав). Не слезайте, пожалуйста.
СОРОКИНА. Ваня…
ИВАН. Он теплый…
ПРОСКУДИНА. Видите, теплый. Значит, им двоим теплее.
СВЕТЛАНА. Раньше обогреватели были и ванна.
ПРОСКУДИНА. А Ваня себя по-прежнему девочкой считает?
СВЕТЛАНА (злобно). Дождется, что выебут.
ПЕТР. Чтобы трахнуть силы нужны. А у кого сейчас силы?
СВЕТЛАНА. У Пети пися мягкая – не стоит давно. (Громко.) Как мы раньше еблись! А в последний раз я Петину сперму съела – так хотелось углеводов. (Подползает к Алле Львовне.) Вы говорили, у вас соседи голубые.