— Как видите, нет, не трррррррррррр.
Из дома выглянула женщина, скорее всего жена хозяина. Такой же расовый тип: светлые пшеничные волосы, голубые глаза, бронзовый загар на коже. Характерный римский нос с заметной горбиной.
Тут женщина увидела Димку:
— Ой, яггай!! А разве они не трррррр?
«Нет, не тррррр!»
Муж по имени Луи повернулся к ней вполголоса объясняя ситуацию. Женщина всплеснула руками и заспорила с мамой-хрюнкой. Как понял Димка, за право угостить дорогого гостя. Черт…
Вскоре все утряслось, Димку торжественно втащили в дом, где он незамедлительно врезался лбом в потолочную балку. Потолок и так был низкий, да тут еще всякие выступы…
Лбу ничего не сделалось, балка не пострадала, Димку воткнули за стол на лавку. Лавка даже не взвизгнула под его тяжестью. Надежная мебель.
Тут же выяснилось, что набедренная повязка — не штаны и не стоит в ней сидеть, расставив колени. Ну или поправлять ее, чтобы не показывать лишнего. А то хозяйка уже залилась краской как помидорина.
На столешницу, без скатерти, хрюны водрузили огромную глиняную миску с непонятно пахнущим месивом. Запах вкусный, но совершенно не опознаваемый. Каждому из гостей, то есть папе, маме, дочке, хозяину и хозяйке, досталось по деревянной ложке. Димке же вручили целый половник.
Димка сидел как просватанный, держа ложку. Здешних порядков он не знал, может начать есть вперед хозяина — жуткое не комильфо, а может вообще сейчас подадут тарелки.
Хозяин, характерно потерев ладони, поместил на стол бочонок потемневшего дерева, на двух досках-ножках. Снял с полки гроздь больших, по виду пивных, кружек, и подставил под бочоночный кран.
Из-за бочонка и размера кружек Димке показалось, что разольют пиво, однако жидкость была темно-красного цвета. Вино? У крестьян?
Может быть, они считают Димку людоедом и решили угостить его кровью? Да нет, и сами наливают… А может… Местные обычаи неизвестны, вдруг хрюны — сами людоеды? Пьют человеческую кровушку по праздникам? Страшновато как-то.
«А тебе чего бояться? Ты же теперь — не человек».
Перед Димкой поставили кружку. Цвет жидкости — темно-красный… Похоже на кровь… Стараясь не наклоняться, Димка осторожно раздул ноздри своего чудо-носа и принюхался. Запах сильный, приятный. Совершенно незнакомый.
«Какая кровь, балда? Она бы давно свернулась, да и льется совершенно не так.»
Ладно, рискнем…
Рука внезапно оказалась не там, где чувствовалась и чуть не сшибла кружку, еле успел поймать. Вот еще тело капризничает… Попытка номер два…
Димка поднял кружку, видя, что все уже отпили по глотку и теперь смотрят на него. Пригубил с опаской.
Вкус — незнакомый, но очень приятный, аппетитный. Ощущения в глотке, на языке и нёбе… Тьфу ты, да это же вино! Обычное красное вино! Вот только с незнакомым запахом и вкусом. Димка вино и пил и нюхал и мог бы поклясться, что на запах и вкус оно совершенно другое. Или здесь гонят вино не из винограда или… Всему виной тело яггая.
Тело-то другое, другие рецепторы в носу и на языке, мозг, в котором поселился человек, никак не может охарактеризовать ощущения, вот и выдает «Неизвестно». Надо привыкать, а то наешься какой-нибудь дряни, запах которой покажется тебе съедобным.
Димка допил кружку и запустил ложку в миску. Все уже понемногу отъели. Что у нас здесь? На язык и на нюх ориентироваться не будем, а на вид — овощи с вкраплениями мяса. Приступим…
Хозяева ели мало, и быстро закончили, жестами показывая Димке, мол, ешь, ешь, не стесняйся.
«Где-то на востоке съесть все, что тебе предложили — нарушение этикета… А где-то еще — наоборот, не съесть всего, что предложили. Что делать? А-а, к бесу! Я — дикий яггай, правила поведения за столом соблюдать не обязан!»
Все-таки Димка постарался не идти на поводу у требовательно пищащего желудка и ел медленно и не торопясь. Крестьяне, как-никак. Может, у них тут вообще голод, последнее собрали.
Последнее, не последнее, но скоро еда подошла к концу. Димка приготовился к тому, что его выпнут из дома. Как говорится, поели-попили, пора и честь знать. Однако хозяева и хрюны смотрели на него ждущими глазами. Что?
«Чего они так смотрят? Ответный жест? А какой? Денег дать? Или что?»
— Господин Гхыкрыр, не расскажете ли вы нам о яггаях. Мы думали, ваш трррррр (народ?) давно трррррррр, но видим, что это тррррр…
«А, им любопытно, откуда я взялся… Я бы рассказал, да как, если у меня в словарном запасе — полтора слова?»
— Хыр…
«Вот как рассказывать, если у меня даже слово «я» не произносится?! Попробовать окольно?»
— Моя…
«Надо же получилось. Вот так и придется вести беседу «Моя Тарзан, твоя Джейн».
— Моя… ударить… голова…
«Ух ты, целая фраза!»
— Моя не помнить.
На лицах женщин (все-таки у хрюнов лица, а не морды) появилось особенное выражение «Ах, бедняжка!». Они уже забыли, что «бедняжка» в три раза их выше, в пять раз тяжелее и вообще потенциальный людоед. Что нужно, чтобы оказаться объектом жалости женщин? Огромный, неуклюжий, говорит косноязычно, да еще и калека. Что получается в итоге?
Убогий. Юродивый. Деревенский дурачок.
Да и черт с ним!
Пусть хоть дауном считают, только накормят и дадут поспать! А то угомонившийся желудок теперь настоятельно требует постель.
Народ, особенно женщины, наперебой начал рассказывать «бедненькому» где он и что с ним. Сначала понималось через два слова на третье, потом постепенно заработала языковая интуиция и стало хоть немного понятнее. Естественно, ни названия планеты ни материка никто не произнес. Когда это крестьян заботили такие глобальные вещи? А даже если бы Димка смог донести до собеседников вопрос об имени планеты, ответ бы все равно ничего ему не дал. Все имена интуиция почему-то взялась передавать французскими, в разговоре мелькали бесконечные Жаки, Андрэ, Клоды, Катрин, Анны и Элис. Названия же и фамилии так и слышались как невразумительное трещание. «Анри Трррр из соседней деревни Трррр пошел в Трррр лес и там встретил Трррр».
Потом разговор перешел на критику властей и начал очень напоминать Димке земные кухонные разговоры за бутылкой. Хотя здешние жители вина выпили немного, так, для аппетита. То ли пьянели быстрее, то ли накипело…
Классические жалобы, все плохо, налоги дерут, продукты на рынке дорожают, на скупке — дешевеют, спекулянты наглеют, чиновники берут взятки, да еще и ничего не делают за это, вымогатели…
Так и казалось, что кто-нибудь произнесет «Сталина на них нет».
Лексикон Димки обогатился несколькими новыми словами, приличными, не подумайте. Правда, из разговора не стали ясны ни кто у власти в стране (Король? Император? Президент?), ни даже статус крестьян — крепостные они или свободные, или на оброке. Вернее, это все рассказали, а вот смысл рассказа спрятался за бесконечными и непонятными тррррр-трррр-трррр.
Особенно жаловались на некоего тррррр, который трррр и тррррр. Почему-то им казалось важным донести до Димки суть претензий к этому тррррр. Наконец более-менее ситуация стала ясна.
Сразу выяснился недочет интуиции. Слово, которое Димка перевел как «господин» означало несколько другое, что-то вроде «уважаемый, а вот настоящее слово, которое означало «господин» и которым называли именно господина теперь нужно было переводить как-то иначе. Димка выбрал вариант «сеньор», тут же испугался, что это запутает его, все же слово-то испанское, но было поздно: интуиция теперь упорно подставляла перевод «сеньор» и чхать хотела на димкины затруднения.
В общем, живет поблизости от деревни в замке некий сеньор Арман тррр (де?) Трррррр. Отец этого сеньора де Трррррр владел всеми землями в окрестностях и крестьяне сидели на аренде, будучи лично свободными (насколько Димка понял). В конце жизни отец разорился и крестьяне сумели выкупить у него часть земель, перейдя из разряда копигольдеров в разряд фригольдеров. Нынешний же сеньор, сын прежнего, не желает считаться со статусом местных крестьян и всячески пытается изобразить себя по прежнему полноправным владельцем земель. Охотится на общинных полях, гоняет коров со «своих» пастбищ, обижает девушек, подает в суд за неуплату…