12. АМЕРИКАНЕЦ В МОСКВЕ
Вернусь немного назад, к своим американским друзьям. Бенджамин Ламбет, о котором я уже говорил, очень хорошо относился к Белякову, восхищался его знаниями, эрудицией, интеллектом и в то же время его скромностью. Беляков вообще производил на всех очень яркое впечатление.
Бен признался мне, что после нашего общения стал смотреть на нашу страну другими глазами. Думаю, и мы стали американцев воспринимать по-другому, уже не через призму политики. Я не хочу сказать, будто нас не волновали интересы собственной страны, но мы получили возможность давать собственную оценку тем или иным явлениям. Наши встречи с американцами способствовали улучшению взаимопонимания между нами, причём не только на личном уровне, но и на уровне различных структур, которые раньше соперничали — допустим, их «Рэнд Корпорэйшн» или наш Институт Америки и Канады, структуры военно-промышленного комплекса обеих стран.
Мы лучше узнали их уклад жизни, а они больше узнали о нас и поняли, что рассказы о нашей агрессивности сильно преувеличены, на самом деле мы стремимся к открытости и души держим нараспашку. Американцы, напротив, с виду кажутся открытыми, а внутри «запакованы». У них нет такого открытого общения между людьми, как у нас. Мы, правда, сейчас тоже становимся более замкнутыми, а раньше, например, у нас в доме и во дворе все друг друга знали. Конечно, такое «коммунальное общежитие» имеет свои отрицательные стороны, но люди были более душевными, дружелюбными, а общение более простым. Думаю, душевность в нашем народе заложена генетически, так же как и дух коллективизма, во всяком случае, эти качества присущи нам в большей степени, чем многим другим.
Бен Ламбет часто бывал в Москве и очень просил меня разрешить слетать ему на МиГ-29, но сделать это ему всё как-то не удавалось, хотя многие его товарищи уже слетали. Один такой совместный вылет я провёл с Нортом Скоттом, исполнительным директором журнала «Aviation Week», который после нашего вылета напечатал в журнале очень хорошую статью. Он показал себя не только хорошим журналистом, но оказался и очень хорошим лётчиком. И мне было приятно, что я летал не с дилетантом, а с человеком, обладавшим прекрасными навыками и пониманием своего дела.
Поскольку Бен был ещё и политологом, и журналистом, и писателем — я его в шутку называл Тургеневым, — ему, конечно, было очень интересно слетать. Но каждый раз то самолёты оказывались не готовы, то у нас был дефицит времени, то погода портилась, то у него самого не хватало времени. Один раз нам всё-таки удалось спланировать вылет. Обстоятельства складывались благоприятно, и погода вроде была хорошая, но, как иногда случается, в последний момент вмешалось Небо — вдруг образовались какие-то циклоны, повалил густой снег и накрыл всё Подмосковье. Мы приехали в Кубинку, где у меня было очень много знакомых, в том числе командующий Московским военным округом Игорь Михайлович Дмитриев, его заместитель Геннадий Щитов, комдив Владимир Соколов. Отношения у нас были самыми дружескими и тёплыми. С Беном они уже были знакомы, принимали его как своего. Этому способствовало и то, что Бен, в отличие от многих американцев, любил посидеть за столом, крепко выпить, после чего становился раскованным и очень общительным. Он даже по-русски начинал говорить лучше.
В запасе у нас было всего три дня. В первый же день нам не повезло: началась метель и вылет был невозможен. Та же история повторилась и на второй день, и на третий, когда Бену уже надо было улетать. Причём метель налетала какими-то волнами — пройдёт снегопад, потом наступает затишье, видимость становится километра два, потом новый заряд снега, видимость резко ухудшается до 150–200 метров. Из аэродромов работало только Внуково, и то с перерывами. На Бена было просто жалко смотреть. Так получалось, что когда он несколько раз выходил на улицу, чтобы проверить обстановку, в снежной круговерти наступало затишье, и ему казалось, что ничто не мешает его полёту. А как только он заходил обратно, снова начиналась метель, только он её уже не видел. Очевидно, у него сложилось впечатление, что разрешение на полёт ему не дают не из-за плохой погоды, а по каким-то другим причинам. Мы ему показали метеосводку, он её внимательно изучил и сказал, что таких блестящих метеокарт он никогда не видел. Надо сказать, что американцы работают теми же кальками, что и мы, на которые нанесена территория. На ней, естественно, видно образование циклонов, другие явления, это всё накладывается на спутниковую карту. Западные метеорологические карты более информативные, более точные. На наших картах кое-как контурно обрисовывается территория, на неё поставлен срез изобар, и дальше цветными карандашами наши метеорологи разрисовывают карту, обозначая циклоны, антициклоны, различные погодные фронты… Естественно, разрисованная от руки яркая цветная карта смотрится очень эффектно, и Бен это оценил.