Друзья хором заулюлюкали.
-Ну нифига себе! Мы собирались днюху твою отмечать, а тут надо помолвку!
-Поздравляем-поздравляем!
-Красавцы, что еще можно сказать!
Маша покраснела, а я крепче обнял ее за талию и проводил до мягкого стула, усадил, а сам плюхнулся рядом с ней.
-Что ж, давайте накатим? – Артур начал откупоривать бутылку с шампанским.
-Никого не забыли? – раздался мужской голос позади нас. Петр Сергеевич. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, держа в руках букет алых роз.
-Вы вовремя, - я поднялся, приветствуя мужчину и пожимая ему руку.
-С прошедшим, Иван. Всех благ.
-Спасибо, дядь Петь. Цветы отпад, - ухмыльнулся я. Друзья хором захохотали. Одна Маша лишь смотрела на мужчину, не отрывая взора, вцепившись холодными пальцами в мою раскрытую ладонь.
-Да это не тебе, не обольщайся. – Петр Сергеевич перевел взгляд на Машу, и я заметил, как задрожали руки, сжимавшие букет. – Здравствуй, Машенька.
-Здравствуй… папа…
14
Маша
– Здравствуй, Машенька.
Я не сводила взгляд с только что зашедшего мужчину: высокий, с военной выправкой, ярко синими глазами и с волосами, тронутыми легкой сединой, он оставался привлекательным, не смотря на свой возраст.
С детства, в потаенном уголке души, я лелеяла в себе мысль, что очень похожа на отца, но мама внушала мне обратное, хотя вот от нее мне только и досталась ямочка на щеке, цвет волос и невысокий рост. От разговоров об отце мама часто уклонялась, роняя фразы «потом», «в следующий раз», «может, не стоит» и оставляла непечатные эпитеты в его адрес. И вот он стоит передо мной. Отец. Мой отец. Как же мне его сейчас назвать? Петр Сергеевич? Глупо. Дядя Петя? Еще хуже. Я даже сообразить не успела, как из моих уст вылетели слова, которые ждали своего часа на звучание почти девятнадцать лет:
- Здравствуй… папа…
Все присутствующие за столом сделали судорожный вздох и начали удивленно переглядываться.
-В смысле «папа»? – Катя округлила глаза до невероятного диаметра. – Маш, это твой…? Оху….
-Зай, держи себя в руках, - тихо урезонил подругу Стас, не меньше удивленный моими словами. Он бросил быстрый взгляд на Ваню, получив взамен от Гофмана еле заметный утвердительный кивок. Ваня, по-прежнему, держал меня за ледяную руку. Только Оля с Артуром были не в теме, но с огромным интересом наблюдали за происходящим, как за реалити-шоу.
-Иван, ты не против, если мы с Марией поговорим? Наедине, - Петр Сергеевич робко посмотрел на Ваню.
-Можно подумать, если бы я запретил, тебя бы это остановило? – ухмыльнулся Гофман. – Знакомая черта характера, правда, маленькая?
Я не ответила. Просто посеменила следом за седовласым мужчиной. В противоположном от нашего столика углу оказалось свободное место. Мы сели напротив и с жадностью изучали взглядом друг друга.
-Мария… - Тон его был жестким и суровым, пока… - Машенька, - дрогнул его голос. Все-таки он не железный. Мужчина взял меня за руку. – Прости меня… Я не знал… Если бы знал, то никогда бы… Слышишь, никогда?
Я улыбнулась. В моменты особого волнения я не договаривала фразы, точь-в-точь как человек, сидящий передо мной, отчего моим собеседникам нередко приходилось разгадывать шарады.
-Расскажи… те… мне все, - тихо попросила я.
-Обещай, что выслушаешь до конца? – дождавшись моего согласного кивка, Петр Сергеевич глубоко вздохнул и шумно выдохнул, очевидно, собираясь с мыслями. – Мне тогда уже лет двадцать девять было. Я по контракту служил. С Андрюхой – батей Ванькиным. Мы друзьями были хорошими, как братья почти. Но не об этом. Нас отправили в командировку на три месяца, я не помню зачем. Особо за нами никто не приглядывал, мы просто вели себя непринужденно, как на гражданке. Я как-то раз из магазина возвращался, смотрю: сидит девчонка, носом шмыгает. Я подошел, спросил, что случилось. Каблук сломала она. Говорю: давай на руках носить буду? А она улыбнулась так сквозь слезы, потом покраснела и сказала: «Всю жизнь что ли»?
И этой фразой она меня покорила. Я сбегал в мастерскую, каблук приделали обратно, я до дома проводил девчонку. Потом мы опять случайно встретились. И опять. А потом я без нее не мог. Я понимал, что ей шестнадцать, но… Да что я разглагольствую? – Мужчина улыбнулся. - На себя с Ванькой посмотрите. То же самое. Мы дня не могли друг без друга. Только чем ближе был срок моего отъезда, тем было тяжелее. Чтобы душу ей наизнанку не выворачивать прощаниями, я просто уехал. Оторвал, как пластырь. Подумал, пусть лучше сейчас поревет, успокоится, проклянёт меня, но у нее ж вся жизнь впереди. Должна была быть. Я так себя успокаивал где-то с месяц, хотя самому так хреново было… Я писал ей несколько раз. Прощения просил. Ответа не было. В отпуск я рванул к ней, но ваша семья переехала. И все. Я сломался. Запил. С сослуживцем подрался. Из армии поперли меня. Ну, а там по накатанной. Короче, через пару лет меня Ванькин отец нашел и к себе пристроил, пока я окончательно Богу душу не отдал. Я ему за это по гроб жизни обязан. Работал, зарабатывал. После аварии той Ивану мозг на место вставлял – он мне как сын стал. Ванька вырос, меня отпустил, с бизнесом помог. И я ему помогал. Вот так. Если бы не он, я бы про тебя и не узнал никогда.