***
Мир этериасов погрузился во власть тьмы, звезды и луна делали ночь светлее и смягчали страх перед неизведанным, что таилось в темноте. До поместья Драгнил дорога была в несколько часов, но Нацу не мог дать своей этери спать в неудобной карете и завтра опять сидеть в ней несколько часов, чтобы продолжить их небольшое путешествие. Поэтому они поехали к семье одного из своих подчиненных, что жил недалеко отсюда. Когда их впустили в поместье, к ним спустился Макао Конбольт, возмущенный поздним визитом, а за ним последовал сонный мальчишка лет пяти, прижимающийся к отцу. Однако увидев кто является его гостем, сразу сменился в лице: добрый и услужливый. Им быстро нашли одну из лучших комнат и, предложив ужин и горячую ванну, от которой отказались, они легли спать. Люси, сильно уставшая за день, уснула лишь коснувшись постели, Нацу долго смотрел на нее, перебирая волосы и поглаживая. Ему не хватало, он не мог насладиться вдоволь, он так скучал, что уже больше не мог оторваться. Только сейчас он осознал, как сильно скучал, как сильно он к ней привык. Он долго не мог заснуть, боясь, что это окажется сном, но поддался силам Морфея и уснул, прижимая этери к себе.
Нацу надеялся, что проснувшись утром они продолжат свой тур, он увидит ее восхищенное лицо и услышит смех, что это не ограничится тремя днями. Что, наконец, спустя месяца страданий они смогут опять стать счастливыми, а потом и вчетвером.
Все оборвалось, быстрее, чем он мог подумать.
Драгнил проснулся посреди ночи и, не чувствуя около себя этери, стал рыскать по постели. Он был один. Мысль проскользнула в голове, он вскочил. Его сердце билось в груди, готовое вырваться из груди, в глазах сузился зрачок от страха, захватившее сознание. Он был готов сорваться и побежать в дом Этери за своей этери.
— Н-Нацу… — донеслось до его слуха.
Повернув голову, он увидел стоящую у раскрытого окна Люси. Перед тем, как беспокоиться, что это опасно, он облегченно вздохнул и легко улыбнулся — все хорошо, она рядом с ним. В своей радости он не услышал ее учащенное дыхание и хрипы.
— Люси, — Драгнил подошел к ней, чтобы отвести обратно в постель, но только дотронувшись до женского плеча, отдернул руку. Ее кожа была горячей, слишком горячей для человека. — Люси?
— Нацу, я не могу, не могу, мне так… так, так жарко, — невнятно бормотала Хартфилия, высунувшись в окно. Этериас заметил ее покрасневшее лицо и как пар исходит от кожи. По телу стекали капли, и он не мог понять пот это или вылитая из кувшина вода. — Нацу, по-помоги мне. Я не могу, убери это, пожалуйста…
— Люси, что случилось? Что убрать? — растерянно спросил Драгнил, подхватив этери, что потеряв опору в виде подоконника, начала падать.
— Я горю, горю изнутри… Меня словно сжигают, Нацу! Помоги, мне так больно, так жарко…
Комментарий к 32. Особенный день
В некоторых источниках указывается, что день рождение Люси 1 июля, но я решила несколько изменить дату для сюжета. Возможно стоило посвятить дому Этери еще глав, учитывая, как быстро переметнулись сразу через два месяца, но я же знаю, что вам интересней)
Извините за небольшое опоздание! Я не умею поздравлять, поэтому просто делаю такой вот подарок. Всех с Новым годом!
========== 33. Долгожданное ==========
Хартфилии нравилось узнавать больше про простые человеческие традиции и обычаи. Нередко она слышала верование, что если в свой день рождения задуть свечу, то желание исполнится. Она никогда не верила в это — слишком глупо и легкомысленно. Однако в свой двадцать третий день рождения она задумалась, а вдруг это правда? Долгие месяцы она мечтала, чтобы Нацу вернулся к ней, и они вновь были вместе — это исполнилось: он вернулся, приехал с утра и забрал из дома Этери. Затем он исполнил еще одно ее желание, про которое она уже успела забыть за преследующими тревогами. Это был счастливейший день в ее жизни, когда плохие мысли покинули ее, позволив погрузиться в радость и любовь.
Кто бы мог подумать, что вслед за этими желаниями исполнится еще одно, которое окажется худшим из ее мечт?
К концу подходил десятый месяц беременности, и Люси беспокоилась: что-то не так с мальчиками. Амри и другие нянечки в доме Этери качали головой и говорили, что лучше радоваться, но единственным ее успокоением могло стать начало второго периода, только тогда бы она поверила, что все хорошо. И то ли мальчики достаточно окрепли, то ли от появления Нацу и их близости, страшная учесть этери настигла ее. Она оказалась поистине страшной.
В прошедший месяц у нее порой вскакивала температура и на секунду она замечала вспыхивающий огонь на своем теле, и тогда она не понимала, что в этом ужасного. Это не было так уж и больно, скорее неприятно. «Наверняка, все слухи и запугивания удел для простых девушек», думала Хартфилия, она исповедница и с детства училась терпеть боль, ей это не страшно. Как же самоуверенна она была.
Когда они с Нацу пришли в дом Конбольтов, Люси была настолько уставшей физически и морально — за день пережила огромное количество ярких чувств и эмоций, и большую часть времени простояла на ногах, — что провалилась в глубокий сон лишь коснувшись головой подушки. Проснулась она не во время обеда, как предполагала, в комнате все еще было темно, и хотела бы продолжить сладкий сон, но вот жар мешал. Хартфилия отодвинулась от Нацу: раньше он зажимал ее во сне, как игрушку, и первое время из-за повышенной температуры его тела долго мучилась. «Видимо отвыкла», предположила она. Ничего не проходило, ей становилось все жарче и жарче. На теле выступила испарина и участилось дыхание. Когда кислорода в комнате стало недостаточно, Люси открыла окно. Ночью около моря было более холодно и ветрено, чем в других регионах, правда это не помогало. Ей становилось хуже: она задыхалась, кожу обжигал огонь, будто он тек по венам, хотя подобного не чувствовала на протяжении всей беременности. Она залпом выпила три стакана воды, и когда это не затушило горящее изнутри пламя, вылила на себя весь кувшин. Вода медленно испарялась на ее коже. Из горла послышались хрипы и стоны, Люси с трудом стояла на ногах — жар был уже невыносим. Ей казалось, что ее сжигают на костре, как во времена войны сжигали гибридов и девушек заподозренных, что они этери демонов. Она больше не могла себя держать, ее ноги подгибались и тело дрожало, она не чувствовала силы в мышцах и контроля. В глазах темнело и кружилось, она с трудом держалась за подоконник, хотя руки хотелось одернуть, ведь чем сильнее она сжимала пальцы, тем сильнее кипел в ней кипяток заменивший кровь.
— Н-Нацу… — Люси понимала, что вот-вот упадет, а это может навредить детям. Нет, она и так подвергла их достаточному количеству испытаний.
Она заметила мелькнувший силуэт. Он что-то говорил, но она не слышала, звон быстро бьющегося сердца отдавался в ушах громче. Люси что-то бормотала, не осознавая, что именно — она была сосредоточена на боли и просто хотела от нее избавиться. Она не была способна осознавать, что делает. Просто избавиться от огня.
Нацу подоспел подхватить ее. Он посадил ее обратно на кровать, прижимая к себе. Она даже не отодвигалась, практически не чувствовала тело этериаса сквозь собственный жар — она уже ничего не чувствовала. Драгнил покачивал ее в руках, как ребенка, успокаивающе шептал и принесенными слугами мокрыми полотенцами вытирал ее тело. Всю ночь исповедница металась и невнятно шептала, пока обессиленная не заснула.
Днем их накормили и, сев в карету, они поехали в поместье. Хартфилия пыталась уговорить Нацу продолжить долгожданное путешествие, ей стало лучше, только истома чувствовалась в мышцах. Нацу категорически отказывался — слишком опасно. Через пару часов поездки это подтвердилось — Люси сковали судороги, и она не могла понять где именно, словно где-то внутри нее и одновременно везде. Дергалась и меняла позы, но ломота не ослабевала. В уголках глаз выступили слезы, она смотрела на Нацу и умоляла помочь убрать эту боль, но он просто массажировал плечи, чтобы расслабить, и не отводил жалостливый взгляд.
В поместье были найдены записи, как проходила беременность у матери Игниса и Игнила, чтобы хоть немного подготовится к тому, что ждет их. Вместо тринадцати месяцев, беременность у Рейны Драгнил проходила четырнадцать с половиной. Примерно столько же должна была ожидать Хартфилия, и пережив одну ужасную ночь, она не хотела повторить ее.