Лицо Драгнила помрачнело. Они не поднимали эту тему ни разу с ее дня рождения. Прошло уже девять месяцев с того ужасного вечера, а раны все еще затягивались. Люси пугало это — прошло девять месяцев без Игнила.
Тот вечер навеки отпечатался в ее памяти. Он не померкнет и ни одна деталь не забудется, малейшее прикосновение к той трагедии вернет ее в тот самый вечер, вернет тот самый страх, вернет то самое чувство разрывающегося сердца. Никогда она не забудет глаза сильнейшего из живущих этериасов, источающих неизмеримую боль и отчаяние.
Люси сжала руку Нацу в своей. Она жалела, что не может передать ему свои воспоминания и показать последнюю улыбку Игнила. «Все будет хорошо», это были его последние слова, и может в тот момент они были адресованы ей, но Нацу тоже был достоин их услышать. Для него все и вправду, наконец, становилось хорошо. У Нацу появилась долгожданная семья.
Драгнил встряхнул головой, тень скорби исчезла. Уголки губ вновь приподнялись вверх.
— Мы пришли сюда решить один важный вопрос, — хоть он и говорил строго, его лицо покраснело. Хартфилия убрала руку и опустила голову вниз. Секунды для нее превратились в бесконечные минуты, тишина стала более напряженной, по крайней мере все так казалось ей. Предположениями, что именно нужно Нацу, она извела себя в купальне и по пути до сюда, поэтому терпеливо ждала, пока плохое предчувствие нарастало.
— Тут такое дело… Как бы сказать? — он забавно мялся, и Люси слегка расслабилась — когда дело касалось серьезных вещей, Нацу вел себя хладнокровно и властно, не позволяя себе показать слабость, — но недостаточно, чтобы спокойно вздохнуть. Одновременно ее раздражала мямля Нацу, хотелось взять его за грудки и прокричать в лицо «Да скажи ты уже!», но он, словно предчувствуя опасность, высказал: — Нам надо выбрать имена мальчикам.
У исповедницы расширились глаза. Сегодня для нее был день шока (в последний раз это был в день ее приезда). Выбор имени — первое, что, по мнению Люси, дается ребенку. Она даже не задумывалась об этом, потому что за время беременности они довольно много рассуждали насчет имен, хоть и женских. Нацу тогда четко поставил свою позицию — выбор стоит за ним.
— Мальчикам уже двенадцать дней, а у них нет даже имени? — Люси резко развернулась, в ее тоне не скрывалось упреков. — Как вы их называли все это время? Мальчик номер один и номер два? Первенец и не-первенец? Белый и голубой?!
— Не кричи! — шикнул этериас, приложив палец к ее губам, и с настороженностью кинул взгляд на детей. Люси хотела бы поправить его — она не кричала, — но боялась, что еще одно слово, и он ей собственноручно язык вырвет. Драгнил скривил губы. — Они чувствительны к высоким звукам, я Зерефа попросил письмена наложить, чтобы внешние звуки заглушались.
Он кивнул в сторону двери, над которой были нарисованы различные знаки. Вновь взглянув на кроватки, нахмурился еще сильнее. Исповедница ожидала, что ее прямо тут сожгут, заметив проступившие венки на лбу и как начало припекать кожу от его прикосновений. Вот только, Нацу прикрыл глаза и развернулся. Люси слышала, как он глубоко вздохнул, отчего плечи поднялись вверх и опустились вниз, оставшись осунутыми и не расправленными, и судя по поднятой к лицу руке, тер переносицу или глаза. Она предчувствовала — с двумя младенцами можно забыть о покое, а эти два дня был погружен в работу и целую ночь провел в празднестве (не таком уж веселом для Нацу, раз уж он не был ни на капельку пьян или хоть чуть-чуть на «своей волне»), — но только сейчас обнаружила, что и внешне заметна его усталость.
— Кто бы говорил, Люси? Ты до сегодня даже не знала об этом, как и то, как они выглядят, — Нацу был не столько раздражен, сколько обижен.
Она задела его, он же решил не делать этого в ответ — он просто ткнул ее лицом в ее упущения. Это было более жестоко, ведь это была правда.
Люси снова внимательно разглядывала мальчиков и снова не нашла в них никакой разницы. Даже если они назовут, как они будут отличать их?
— Почему ты еще не дал им имена? — поинтересовалась она. Раньше Нацу рьяно отстаивал свое право выбора имен, и с чего вдруг ему нужна она?
— Это будет нечестно, — он пожал плечами. — Ты вынашивала их четырнадцать с половиной месяцев, ты так долго мучилась и страдала. Я не уверен даже, что этериаска смогла бы справиться с тем, что пережила ты за это время. Ты имеешь полное право дать имя одному из мальчиков. Игнил хотел этого.
Люси покачала головой. Она не чувствовала к мальчикам ничего, ни доли тепла или любви. Ее сердце дрогнуло от воспоминаний, когда существовала угроза их потери, но они уже родились и здоровы. Привязанность, что когда-то была на грани с любовью, исчезла. Она была к ним равнодушна.
— Ты выиграл спор, — ровно сказала Люси и отошла от кроваток, подчеркивая этим движением отстраненность от детей и всего, что их касалось.
— Спор? Что еще за спор? — недоуменно свел брови этериас.
— Это было почти год назад, на зимнее солнцестояние. Мы ругались насчет имени ребенка: ты настаивал на соблюдении традиции — называть детей в честь этери, — я возражала, мол и одного ребенка с моим именем тебе вполне хватит, потому что мне очень хотелось девочку по имени Ненси. Также мы перешли на внешность наших детей, чьи гены окажутся сильнее? — пересказывала Хартфилия, и хоть она старалась держаться холодно, в ней проскальзывали нотки мягкости. Тот день нес в себе шок и капельку горя, но наполнял ее сердце уютом. Это было счастливое время, когда рядом был Игнил и любящий, не скрывающий правду Нацу, когда рядом была ее семья. — В итоге, мы поспорили: если дети похожи на меня, то выбор имени за мной, если на тебя, то будем следовать традиции. Ты выиграл, мальчики истинные Драгнилы. Да и прав ты, давать несозвучные имена близнецам — нелепо.
У них, как и в тот вечер, увязался спор на пониженных тонах. Нацу пытался привести аргументы, однако Люси не слушала его. На секунду у нее возникла идея, назвать ребенка Игнилом, но она быстро ее отмела — Нацу плохо справлялся со смертью дяди, это могло ударить по нему и вывести из колеи. Спор есть спор, хитрить и обманывать она не собиралась. Нацу был вынужден поддаться — ему не нравилось, что дети уже две недели живут безымянными, куда еще тянуть?
— Я остановился на первых именах, что предлагал, — Люси и Люсьена, точнее уже Люсий и Люсьен, — размышлял Драгнил, умолчав, что тогда второе имя придумал сходу, так как знал, что это будут не девочки. Он промолчал несколько секунд, как в его глазах блеснул лукавый огонек. Не понравился он исповеднице, но не предала этому значения — навряд ли Нацу станет делать что-то невообразимое или лезть к ней в детской.
— Однако Гажил сказал, что Люсьен еще более менее, хотя слишком аристократично, но вот Люсий: «лучше пацана Люси и назвать, чем так портить ему жизнь», — последнюю фразу он имитировал бас Редфокса, сделав раздраженное лицо. — Не то, чтобы Гажил был для меня авторитетам, уж тем более Шакал, согласившийся с ним, и еще некоторые этериасы, просто, чем больше я повторяю это имя, тем больше оно мне перестает нравиться. А другие мужские имена похожие на Люси я не знаю.
— Нацу, когда мы говорили об этом, у тебя было куча имен похожих на мое. Просто переделай их в мужские, — предложила Хартфилия, чувствуя, что Драгнил врет.
— Помнил бы я еще их, — проворчал он. — Да и если сделать так, они все равно останутся девчачьими. И выбор слишком большой. Может дать имя ты не хочешь, но помочь просто обязана.
Хотелось бы Люси сказать «все лежит на тебе, меня даже не спрашивай». Сделает это и Нацу либо все равно не отстанет от нее, либо в дополнению к этому рассердится. А потом еще и совесть загрызет: ее волновало собственное безразличие к мальчикам, и если на их имена она даже скажет «наплевать», это долго будет ее изводить. Поразмыслив, она решила, что все-таки ей нужно постараться исправить свое отношение и выполнить свои обещания хоть отчасти.
— Хорошо, — Люси сама не ожидала, что так легко изменит свою позицию. Она вернулась к детям, словно ища в них знак. — Какие же там были имена? Люс, Люсин, Люсьян, Люсьетт, Люслинн, — перечисляла она, пытаясь придумать, что может подойти. В один момент она замолчала, и сощурив глаза, смотрела на ребенка в голубом ползунке. Этериас поспешил узнать, что ей пришло в голову. — Мне, честно говоря, не нравились имена, что ты предлагал, но одно зацепило — Люсианна, чтобы подчеркнуть, что в ней есть ген исповедниц. Люсиан, — медленно протянула, будто пробуя на вкус. — Люсиан.