— Если я потеряюсь, ты будешь меня искать?
В ответ Нацу просто повел плечами, и Люси ни на долю не обиделась. На что она надеялась? Гибриды и этериас бросят все свои дела, будут мерзнуть и, возможно, рисковать своими жизнями, чтобы найти ее, почти что детоубийцу и не пригодную этери?
— Ты перчатки хотя бы взяла? — уточнил Нацу, заметив, что девушка не вытаскивает рук из карманов шубы.
Люси стыдливо покачала головой — если не вытаскивать руки, то в карманах достаточно тепло, поэтому она часто их даже не брала, несмотря на мороз парализующий пальчики. Во время второго периода беременности она и похуже холод испытывала. И Нацу за полтора месяца с родов приметил эту непрактичность, и почему-то лучше нее понимал, что во время беременности были лишь ощущения, а сейчас все происходило в реальности и последствия тоже были так же реальны.
Светлые брови, украшенные мелкими снежинками, вскочили вверх и карие глаза округлись в ошеломлении, когда под ворчания Драгнил достал ей варежки. Он никак это не объяснил, а у Люси впервые за все время поднялись уголки губ. Нацу опять становился неизученным и слишком странным мифическим существом.
Дальнейшая прогулка прошла в повседневных разговорах о работе, личной жизни гибридов и гуляющих слухах про других этериасов, которые выдавливались для разбавления молчания, которое в присутствии Люсиана и Люка жутко пугало этери — иронично, что раньше от них она хотела только этого. И самой неожиданной новостью стало рождение сына Дреяра на днях. В Люси на секунду проснулся искренний интерес, как там Хисуи, но заснул он так же быстро — навряд ли она узнает, нечего даже что-то предполагать, это приведет к одной только безрезультатности.
Пасмурность понемногу уступала место темноте, наступающей как никогда рано, и пришлось возвращаться в поместье. Подойдя к двери, мальчики начали капризничать, словно знали подходящее для этого время, за что папа не мог шутя их не похвалить — вот это пунктуальность! Впрочем он восхищался и тем, как они гулят и произносят другие странные звуки, и как они сами могут удерживать головку, и как очаровательно они улыбаются! Причины были совершенно мелочные, но Нацу они приносили истинный детский восторг. В такие моменты Люси чувствовала себя не то, что лишней, ей хотелось затеряться в снежных горах, где она утонет под безжалостным холодом снега и может быть только он сможет потушить пылающий стыд.
Люси наблюдала за тем, как Нацу старается побыстрее снять с обоих мальчиков одежду, все больше хнычущих из-за голода и жары — слуг в комнате не было, так как Драгнил старался обходиться без них. Рука неловко тянулась в сторону этериасов, но исповедница тут же себя отдергивала и втаптывала желание помочь — ей нельзя.
Однако стоять в стороне все время она не могла и воспользовалась шансом.
— Может быть я их покормлю? — предложила Хартфилия на просьбу наполнить бутылочки молоком. Растерянное лицо в ту же секунду омрачилось недоверием. Драгнил терпел ее рядом с собой, но не когда дело касалось его мальчиков. — Они не всегда едят с бутылочки, и тебе самому это неудобно, — Люси не могла оставлять все как было — она хотела быть полезной для Нацу и хоть немного исправить свою вину перед ним. Бездействие худший вариант, поэтому она начала лепетать все известные ей доводы о плюсах кормления грудью, которые они когда-то давно вместе обсуждали в начале беременности.
— Наполни бутылочки! — приказ.
— Нацу, пожалуйста, — все внутри говорило: «Послушай его, не мешайся, ты уже испортила слишком много», и отсутствие сил на всякую борьбу только поддерживало. Однако Люси до помешательства любила Нацу и сознательная отстраненность от него приносила не меньше боли, чем его огонь, теперь обжигающий. — Я их покормлю у тебя на глазах. В этом нет опасности!
— Люси, — предостережение, что пора остановиться. Мальчики повторяли друг за другом, хныкая все громче.
— Нацу, я не говорю тебе простить меня — я не смогу это принимать. Позволь тебе помочь. Ты не справляешься, их двоих слишком много для тебя одного, а мальчики уже принимали меня и не так сильно своенравничают, как при слугах, — она давно лишилась инстинкта самозащиты. Но зачем он был ей нужен, если Нацу больше не прижмет ее ладонь к своей щеке и не скажет «Ты нужна мне»? Она была готова провоцировать демона ради этого, она уже не боялась его лап на своей шее. — Позволь мне исправить свою ошибку, как я позволила тебе.
— Тот случай… — Драгнил обернулся резко, и в его глазах смешались тоска, горечь и искры злости.
— Я говорю не про Игнила — это была случайность. Но твой уход после — Шерия сказала не будь ее рядом, это могло спровоцировать новые повреждения или даже… — она примолкла, выдерживая паузу, чтобы Нацу переварил сказанное. Ему не понравится то, что она скажет, ей самой не нравилось, но она совершила столько жертв, чтобы быть с ним, что могло ее остановить? — Ты не хотел, но навредил им, и я тоже навредила, сильно навредила, потому что не осознавала, что делаю. Ты пытался исправить свою ошибку, так разреши мне тоже это сделать. Ради тебя.
Глубокие сомнения отразились на лице Драгнила, он то хмурился, то морщины разглаживались. Правда щипала солью на ране, все еще свежей, только-только заживающей. Люси знала его болевые точки — он позволил ей изведать себя слишком хорошо. Он был уязвим перед ней. Это делало его слабым, от того бесило. И все же он не мог сказать ничего против — устал врать себе и ей.
— Пожалуйста, — он вздрогнул от ее прикосновения. Ее глаза наполнялись слезами — она сожалела и молила о прощении, и он был готов ей поверить. Однако страх и злость не оставляла. Люси пытались убить его сына, его маленького Люсьена, она навредила ему, такое не забывается и не прощается. Оно оставило слишком глубокий след. — Я не буду оставаться с ними наедине — я сама боюсь этого — и не против, чтобы ты присматривал. Делай это, просто дай мне помочь.
Мальчики уже почти плакали, а Хартфилия зацепилась за его рубашку и не хотела отпускать. Внутри рвало от желания отшвырнуть исповедницу и прорычать ей в лицо — да заполни ты бутылочки! Но тело парализовало, когда она коснулась его ладоней, крупные мурашками пробежали по позвоночнику, и в голове он словно услышал ее умоляющий голос.
Плач и вой начинающийся метели заглушились, были не громче далекого эха, все застилалось пеленой, и исключительно Люси выделялась четкой, яркой картинкой, ее прикосновения разносили ток под кожей — она собирала его частички души вокруг себя, как мотыльков, чтобы стать его единственный солнцем.
Люси воскликнула и резко отстранилась от Нацу — вспыхнувший на его теле огонь, укусил жаром руку. Волшебное наваждение пропало и мир вновь воспринимался привычными красками и звуками. Усмирив свой огонь, который вышел непроизвольно, что было странно в этой ситуации — он не в гневе и достаточно контролирует себя, — Драгнил поспешил подхватить шатающеюся этери. Она побледнела, на лбу выступила испарина. Складка меж бровей показывала абсолютное непонимание.
Что это, черт возьми, было?
Вместо ответа Хартфилия прохрипела, что ее сейчас стошнит, и Нацу поскорее отнес ее в ванную. Мальчики плакали, привлекая внимание, чтобы их уже покормили, и, стараясь разделиться надвое, Драгнил одной рукой держал Люсиана, Люка же положил в коляску, и двумя руками покачивал, приговаривая, что сейчас все будет. Драгнил был вынужден признаться перед собой, что с двумя младенцами лишние руки не помешают, поэтому, когда девушка привела себя в порядок, сомневаясь, он неуверенно дал ей мальчиков. Люси не настолько глупа, чтобы сделать что-то с детьми под его пронзительным взглядом. Ему просто нужно следить за ней и ничего плохого не случиться, решил для себя Нацу.
Он не прощал Люси — он проявлял к ней несоизмеримое великодушие.
— Мне показалось или я слышал запах крови? — кислый запах желчи резал по нюху, но в нем различался и другой.
— Кровь из носа пошла, но все нормально, — отводя глаза, сказала Хартфилия.