За год в комнате скопились слои пыли, а так как этериасы не знали, где именно Игнил хранил браслеты, пришлось ворошить сложившийся и до этого нерушимый порядок, поднимая всполохи грязи, отчего кашляли и этериасы и Хэппи с Шарли, которых позвали с собой, так как они в свое время часто сюда заходили поухаживать или составить компанию (Хэппи делал исключительно это) старому хозяину.
Зереф все делал быстро и точно, пока остальные против своей воли задерживались на любой вещи и вспоминали Игнила, потому что все здесь было наполнено им.
— Тут только один браслет, — прокашлявшись, изрек Спригган, со всех сторон разглядывая коробочку, а потом еще раз перерыл полку.
— Должен быть второй, — нахмурившись, проворчал Драгнил. Ему одновременно хотелось остаться в комнате подольше, чтобы провести подольше времени в тех мечтах, где Игнил был жив и вот-вот зайдет сюда, чтобы помочь. Вместе с этим он испытывал печаль и досаду, ведь эти мечты всего лишь мечты.
И второе было сильнее.
— Вы его точно не брали? Не перепрятывали? — в голосе Зерефа появились нотки волнения, так же быстро передавшиеся Драгнилу, когда он сам обрыл всю полку.
Одного браслета будет недостаточно. Прежде Нацу с радостью бы от них избавился, сделал бы это с ликованием в глазах, поэтому его не интересовала судьба двух побрякушек, стоило перестать их носить. Теперь Нацу жалел об этом. А что если у дяди и был только один? Что если Нацу оставил второй, там где бросил его, после снятия. Но за восемнадцать лет в его памяти из тех моментов остался лишь чувство взрыва груди, огонь охвативший комнату и собственные слезы. Но где он снимал тогда браслет? И ведь даже если вспомнит, не факт, что слуги не могли его найти и где-нибудь положить. Было слишком много догадок и вопросов, опять. У Нацу от этого и не уходящей тревоги скоро голова расколется на части.
— О, а я знаю где он! — торжественно улыбнулся Хэппи, вертя в руке браслет, который не причинял ему никого вреда в отличии от демонов. — Он у меня в комнате!
— Ты, ты… Ты его украл?! — пока этериасы пытались осознать смысл сказанного — не мыслимо, чтобы слуга присваивал себе подобный раритет! — Шарли скалила зубы и покрылась красными пятнами.
— Нет! Я не воришка! — возмущенный котик резко замахал хвостом. — Мне его дала Люси. Сказала, что его подарил хозяин Игнил, и попросила спрятать, потому что хозяин Нацу будет зол. Я и храню его у себя.
— Как же она была права! — воскликнул Драгнил, все еще хмурясь. — Почему ты мне ничего не сказал?
— Хозяин Игнил приказал молчать, и отдать Люси, если она вернется за барьер. А то, что вы ищете этот самый браслет я не знал. Мне никто не говорил, чем он так особен! — в завершении Хэппи вздернул носик.
Драгнил сжал губы в тонкую полоску. Еще одна новая ошибка того времени остро уколола.
Говорил ли что-то Игнил про состояние Люси? В то время Нацу был сильно занят работой, часто пропускал сказанное мимо ушей, чтобы не отвлекаться и побыстрее закончить. Хотя, хорошо подумав, он припоминал сообщения от слуг, что дядя засиживался в архивах. Все-таки Хартфилия была не первой исповедницей-этери. Навряд ли Игнил нашел что-то, потому что тогда он заставил бы племянника внимательно слушать.
В который раз Нацу повторил про себя урок, который никак не мог усвоить: ничего уже не исправишь.
***
Все слуги ушли, а дверь заперли на замок. Кровать была закрыта шторами балдахина. Он был словно огромным кубом, стоящим посерди комнаты и скрывающим в себе нечто неизвестное, от того и казался более пугающим — если они откроют его, то будут жалеть об этом до конца жизни. Доносящееся от туда тяжелое дыхание, что должно было радовать Драгнила — Люси еще не вытошнила все свои органы, она жива! — нагнетало сильнее.
Узы связи натянулись между ним и Люси. Она опять это делала.
Заметив Сприггана, Хартфилия должна была как обычно насторожиться и строить из себя такую же сильную и независимую, а затем следить за каждым шагом и прислушиваться к собственным ощущениям — Мавис раскрыла ей тайну, что в первую встречу этериас использовал нехитрый прием, чтобы надавить и заставить разболтать свои секреты.
Ничего уже не было как прежде. Люси равнодушно обвела фигуру Сприггана глазами, один из которых теперь вне зависимости от чего либо сиял золотом, будто в нем собрались мириады ничтожных звезд, и прикрыла их. Все, на что она была способна — сжимать руку Нацу в своей и не проваливаться в бессознательность. Синие ниточки все больше оплетали тело исповедницы: заплелись в неясный узор веток до плеча, расходясь паутиной на шее, талии и лице. Правая часть ее тела больше не была человеческой, и с каждым днем процесс ускорялся. Что случиться раньше: Люси умрет или каждая ее клеточка покроется синими путами?
— Ты превращаешься в этериаса, — резко, холодно и без подготовки объявил Спригган, что даже Нацу вздрогнул.
Это не удивило этери. Она проморгалась, посмотрела на Драгнила и дождалась подтверждающего кивка. В этом не было ничего удивительного. Она не понимала как, но уже в первый день «болезни» все знала. Эти силы — влияние, голоса и зов — были сверхъестественными для человека и даже исповедницы, это было проклятьем, а ее тело преобразовывалось, приобретая истинную, этериаскую форму.
— Дело в том, что у тебя как у исповедницы есть этериский ген, увеличивавший вашу силу, скорость и реакцию, и из-за него же вам причиняет боль окрайд. По сути, он просто укреплял ваше тело, на этом ограничивалось его воздействие. Из-за беременности этот ген, скажем так, «раскрылся». Он распространяется, твои человеческие клетки «заражаются», и твоя сущность меняется.
Нацу приподнял Хартфилию, усаживая, но больше прижимая к себя, делая это крепче, чем надо бы. Худшее еще ждало ее впереди, хоть этого нельзя было сказать по непроницаемому выражению лица и беспристрастному тону. Зереф был просто посланцем, сообщающим новость и не имеющим никаких чувств к недо-исповеднице-недо-этериаске, будто она была совершенно чужим человеком, таким же неважным насекомым, как и остальные.
— Я обратился в военные архивы Министерства, и нашел записи лекаря, вводящего в тело человеческих девочек кровь этериасов. У всех сначала были симптомы превозмогания: высокая температура, кровь отовсюду, иногда небольшие изменения в теле. Обычно у детей этериасов, бадгоров — известных тебе как исповедники, — и некоторых девочек это проходило через неделю, но у большинства, тех кто так и не стали полноценными исповедницами, отторжение продолжалось до тех пор, пока организм не истощался, тем самым убив самого себя, — этериас подошел к тумбе и осушил стакан воды. Во взгляде направленному на названного брата читалось безграничное сострадание — первая его искренняя эмоция, которую Люси видела от него. А еще она слышала страх и облегчение Сприггана, что такого никогда не случится с Мавис. — К сожалению, в отличии от Ненси Драгнил, прожившей еще ни один десяток лет, ты попала в большинство.
Наверно, Люси стоило впасть в истерику или побледнеть от страха и осознания как близко дышит ей в затылок смерть, как с каждым днем сильнее сжимаются ее руки на шее. Как ее душа покрывается корочкой инея, чтобы в итоге полностью заледенеть, вытеснить оттуда блеск жизни. Так бы сделал любой нормальный человек. Как жаль, что она перестала им быть.
Ее мысли были о совершенно другом. Хартфилию волновало, как Нацу сильнее прижал к себе и его поцелуй, оставленный на макушке в утешение, которое ей было не нужно. Она оказывалась на грани, она уже считала себя мертвой, Люси не пугала смерть.
— Но мы можем найти выход, — нетерпеливо дополнил Драгнил. В его голосе была фальшивая радость, которую он так хотел вселить в этери, чтобы она не сидела с пустым взглядом, будто ей все равно. Люси сделала ему больно, очень больно, но он хотел, чтобы она жила. Ему было страшно. — Помнишь, Игнил рассказывал, что после смерти отца для меня пришлось изготовить специальные браслеты, чтобы я не сжег сам себя? Эти браслеты блокируют проклятье, и, возможно — мы не совсем уверены, — они смогут тебе помочь. Иначе…