Хартфилия погружалась в любые воспоминания связанные с Игнилом, размышляла и меняла историю в своей голове. Делала до тех пор, пока не вспомнила один старый совет от Верховных. Ей тогда было около пяти и уже тогда маленьким исповедницам давали оружие из окрайда — их главной защиты. Держать камень приносящий боль было невозможно, поэтому их привязывали к телу, несмотря на слезы девочек, и повторяли лишь одно: «Терпи. Терпи до тех пор, пока не привыкнешь к боли. Терпи до тех пор, пока боль не станет частью тебя. Терпи.» Они говорили это так часто, пока оно не вбилось в кору мозга и не стало молитвой, которую она забыла вместе с тем, что Люси Хартфилия исповедница. Она должна справляться со своими страхами, должна смотреть им прямо в глаза и убивать, а боль подчинять себе — исповедница единственная, кто властна над собой. Так было и должно оставаться. Люси смирялась и привыкла к тому, что ее жизнь изменилась — Игнила в ней больше нет — и терпела то, что было нестерпимо. О своей смерти этериас не жалел и верил в светлое будущее, где «все будет хорошо» — Люси доверяла Игнилу и должна была продолжать это делать, потому что он бы этого хотел.
Она должна продолжить жизнь и сделать реальным счастливое будущее, что она видела в мечтах. Не только своих, Драгнилов тоже.
Девушка оторвала голову от подушки и привстала на локтях, чтобы, наконец, слезть с этого чертового плена депрессии, и осмотрела комнату. Свет солнца через окно освещал потаенную комнату главы семьи Драгнил и его этери, в которой благодаря слугам сохранялся порядок, а на краю кровати в ипостаси кота посапывал Хэппи, растянувшись во всю длину на согревающих лучах солнца. Хэппи часто ставили присматривать за Люси, и часто Хэппи делал именно не это: он спал, как сейчас, игрался, болтал или приходил помурлыкать, чтобы его погладили. Да уж, пока остальные четко выполняли свою работу, наблюдая за этери со стороны и порой не разговаривая, он получал от этого максимум удовольствия. Люси ему сейчас немного завидовала — ей бы иметь столь сладкий и крепкий сон, ведь гибрид не проснулся даже от стука в дверь.
В проеме появилась розовая макушка. В секунду в Люси появилась радость — это Нацу, он пришел к ней, сейчас скажет «доброе утро!» или «как можно быть такой соней?» и подарит утренний поцелуй, потому что знает, что Люси любит, когда он ее целует.
— Госпожа Люси, вы не спите? — прозвучал звонкий девичий голос и в комнату вошла подросток.
Розовые волосы, которые вели в заблуждение Хартфилию, были заплетены в два высоких хвостика, открывая миловидное лицо с мягкими чертами и курносым носиком. Получив кивок этери, от легкого ветерка во время шага развивалось платье с юбкой солнце и длинными рукавами, что закрывали тонкие руки и узкие плечи, голубое (без корсета, что Люси постоянно впихивали служанки) под цвет ее больших выразительных глаз. Девочка выглядела не старше шестнадцати, однако исповедница подозревала, что они могут оказаться ровесницами. Этериаска с проклятьем, хотя сравнивая с остальными, скорее даром исцеления, Шерия Бленди, присела рядом с ней на кровати и внимательно осмотрела исповедницу.
Шерия жила в поместье Драгнил уже двадцать дней, с того рокового вечера. Она была призвана в их дом именно из-за Люси. На ней не могло не сказаться произошедшее, тем более на беременности. Еще перед тем, как впасть в беспамятство, она почувствовала тянущую боль, что с детьми что-то не так, и Нацу тоже почувствовал это. Гибриды рассказывали, что хозяин принес ее, отдал в руки лекаршам, Адере и Амри, и не задерживаясь ни на секунду прийти в себя или передохнуть, он сорвался вон из поместья. Все тогда подумали, что он к хозяину Игнилу, оплакать его, однако не прошло и часа, как он прибежал обратно с девочкой, что была все еще в пижаме, на своей спине. Возможно, именно скорость действий Нацу спасла детей от серьезных ран, а возможно и просто спасла их. Беспрерывно, всю ночь этериаска сидела над Хартфилией, а Нацу следил за процессом. Еще четыре дня Шерия не отходила от этери, потому что осложнения оказались серьезней, чем им показалось изначально. Только когда все повреждения были исцелены, этериаска позволила себе передохнуть. Однако, она все еще оставалась здесь, и хоть говорила, что это на всякий случай, Люси догадывалась, что ее удерживает здесь Драгнил. Его все еще не устраивал слабый поток сил к мальчикам, порой он подскакивал к этери и прижимал руки к животу, спустя пару секунд делая вдох и расслабляясь. Лекарши и девочка уверяли его, что это из-за сильного стресса, со временем вернется в норму, но Нацу слишком боялся — он не мог потерять еще и своих детей.
Шерия была чем-то похожа на Нацу и вовсе не из-за цвета волос. Она только ребенок, а уже была единственной представительницей дома. Ее мать, всю жизнь беззаботно проведя веселясь, довольно поздно взялась за материнство. Она долго не могла забеременеть, а пять лет назад скончалась от старости, когда у Шерии только начинался подростковый период становления истинным этериасом. Так же, как и Нацу, Шерия слишком рано лишилась родителя и слишком рано приобрела полную силу проклятья. Конечно, с проклятьем ей повезло больше, однако это не отменяло ту боль потери, что ей пришлось пережить слабой маленькой девочкой. Люси понимала их не меньше, в детстве она пережила это же. Она осталась одна, без того, кто с рождения был рядом и дарил любовь — навсегда лишилась его. Вот только, Шерии повезло еще в кое-чем: ее не оставили одну. Под опеку ее взял один из бывших ухажеров матери, с которым у нее был единственный серьезный роман до рождения ребенка, ведь после Шерри уделяла внимание исключительно дочери и отношения распались. Несмотря на это, Рен Акацуки решил позаботиться о девочке и регулярно заходил в поместье Драгнила к Шерии. Девушки видели мелкие перепалки этериасов: Рен требовал отпустить Шерию домой, видя, как Драгнил изнуряет ее, но один грозный взгляд Нацу и тот, упрямясь еще короткое время, уступал, обещая, что в следующий раз терпеть не станет и заберет девочку.
Шерия крепко приложила руки к животу исповедницы, закрыла глаза и брови свелись к переносице, показывая сосредоточенность. Она могла так сидеть минутами, выискивая травмы плодов. Опыт лекарем у нее был небольшой, а с неродившимися этериасами — никогда, поэтому она делала все хоть и долго, зато тщательно, постоянно сверяя свои действия с написанным в книгах дома Бленди, где хранились все знания предков. В этом же Шерия напоминала Люси Венди, внучку Верховной Полюшки, которая следовала по пути бабушки. Венди, как и Шерия, часто сидела за учебниками по медицине и выкладывалась на полную, когда кому-то было плохо, такой же юный лекарь! Да и характерами они походили друг на друга: обе добрые, отзывчивые и старались видеть во всем лучшую сторону, правда может Шерия уверенней Венди была.
Обычно подобная проверка детей занимала довольно продолжительное время, этериаска не хотела упустить и малейшее повреждение, сегодня все закончилось достаточно быстро.
— Все хорошо? — обеспокоенно спросила Люси, положив руку на живот. Ей еще не было так страшно потерять. Хоть и не девочки, они были частичкой ее, были ее мальчиками. Лишь мысль, что с ними может случиться нечто страшное, что именно она навредила им, что она может потерять их, Люси казалось она сойдет с ума. Всегда, даже в худшие ситуации, она знала, что она переживет это и через время продолжит жизнь заново. Но тогда больше, чем просто вероятный, что порой она ощущала дыхание смерти на макушке, шанс, что ее мальчики могут умереть, умереть в ее теле, которое должно было дать им абсолютную защиту, и Люси не была уверена, что сможет продолжить нормальную, без вечно преследующей боли, жизнь — если два крохотных сердечка прекратят свой стук, то и ее замрет в ту же секунду. Страшнейшая угроза отступила, сейчас состояние ее и детей нормализовалось, ничего не предвещало худшего, но Хартфилия боялась, что в один момент все рухнет и тогда…