Практически все беременные этери искали друзей скрасить жизнь в этой тюрьме. Именно тюрьме, как по-другому можно назвать было место, где за тобой постоянно следят, вся твоя жизнь состоит из контроля и заранее составленного режима, что должен обеспечить нормальную беременность? Многих это раздражало, они нарушали правила или игнорировали, в итоге это прекращалось: то ли им надоедали вечные замечания, то ли был другой способ, неизвестный ей, ведь Е. Фиор соглашалась и следовала указаниям нянь. Отрицать нельзя, дом Этери напоминал заточение, но Хисуи уже жила в подобных условиях и ей даже нравилось. Здесь у нее были хоть и временные, но настоящие подруги, и подхватив это дружелюбие, она спешила подружиться со всеми, пока у нее есть время, ведь что ждет ее по возвращению домой — неизвестно.
Хисуи не прекращала задаваться вопросом: почему она такая отстраненная? Девушка видела, что со своей персональной няней, Амри, Люси была более радушна, и пару дней назад сюда приезжала девушка похожая на ребенка, с которой та была другой, открытой, умеющей улыбаться и смеяться. Может у Хисуи и были другие подруги, она считала одной из важнейших вещей: найти общий язык с соседкой. Они избегали друг друга на протяжении дня, но вечером возвращались в комнату и жить эти пару часов вместе в в подобном безразличии к друг другу испортит все плюсы. Точнее уже портило, правда она никогда это вслух не скажет.
Возможно в поведении Хартфилии была причина? Е.Фиор знала: не все способны пережить, что произошло за время проведенное у демонов. Обычно они справлялись с этим живя еще в первом «доме», но… Хисуи погладила себя по плечам. На самом деле нет, практически ни одна не справлялась. Эти воспоминания не исчезали и не стирались. Многие были способны сделать вид, что все нормально, пряча свои страхи и кошмары подальше. А те, кто не мог притворяться и страдал от паранойи, что первым делом вредила беременности, отправляли в отдельное крыло, где им помогали или успокаивали. Никто не мог помочь ни одной из них.
— Прекрати, ты во мне дыру прожжешь, — Хисуи вздрогнула, услышав голос Люси, от которой за время размышлений не отвела взгляд. Ее лицо вытянулось, и она часто хлопала ресницами в удивлении.
— Извини, я думала ты спишь, — стыдливо проговорила девушка. Она не ожидала и немного испугалась. Голос соседки резал по слуху, холодный тон сковывал тонкой коркой льда воодушевление, появлявшееся исключительно в тихие бестревожные ночи. Тяжелый вздох со стороны Хартфилии, и поерзав на кровати, она вновь закрыла глаза. Заметив это, девушка встрепенулась. Она кусала губы, не зная, стоит ли начать разговор — предугадать реакцию соседки невозможно. Вот только, вскоре она точно не уснет, а провести ночь в мучащих раздумьях не хотелось. Решив для себя, что она стерпит и злость, и равнодушие, и любую другую эмоцию, начала разговор: — Люси, почему мы с тобой не виделись раньше?
Соседка приоткрыла глаза, устремив их на нее, и нахмурилась, отчего Хисуи нервно сглотнула. Ладно, может она не совсем готова стойко выдержать реакцию соседки, особенно ее холодность, к которой за неделю она так и не привыкла. Та нахмурилась, и Хисуи, зажмурившись, мысленно приготовилась, к тому, что ее сейчас не просто поставят на место, а принизят и раздавят, как букашку.
— Я здесь всего месяц, — она услышала спокойный голос, с нотками усталости.
— Нет, ты не поняла, — девушка помотала головой и русые волосы* растрепались сильнее. — Почему мы не встречались в первом «доме»? Разница сроков у нас не столь большая, мы должны были там увидеться хоть раз. Или же, — она прищурила зеленые глаза и голос стал тише, будто они обговаривали одну из ужаснейших тайн. — Ты была в крыле для неспокойных?
— Нет, это ты не поняла, — Хартфилия вновь тяжело вздохнула, и усталость в ней читалась четче. — Я живу в доме Этери ровно месяц.
Ровно месяц назад в ее дом постучали. Идя по коридору, до того, как заметить гостей, в окнах холла она увидела карету, без кого-либо семейного герба. У дверей стоял Зереф, и Люси надеялась, что рядом с ним Нацу, это была пожилая гибридка-кошка. Ее щеки казались еще более пухлыми из-за добродушной улыбки, пушистый хвост плавно ходил в разные стороны. Исповедница вежливо поприветствовала гостей, которых не была рада видеть. Приход единственного этериаса она ждала, все остальные, кто был ей нужен, уже были в поместье. Возможно, будь со Сприганном еще его этери, Люси приняла их и предложила бы остаться, но без нее исповедница терпеливо ожидала, когда они поскорее уйдут. Вместо этого уйти сказали ей. Она отказывалась и сопротивлялась — ее пытались вырвать из дома, опять. Она не могла позволить этому случиться. Если она уйдет, это станет подтверждением, что Нацу ее вправду бросил — уедет и, скорей всего, они не будут вместе никогда. Она не хотела в это верить и стояла до конца. Гибридка, явно пораженная тем, что этери не уговаривает забрать ее от демона, не могла придумать и аргумента, поэтому Зереф пытался уговорить ее. Исповедница демонтировано развернулась, но ее не оставили так просто: при помощи проклятья этериас усыпил ее. Очнулась она уже в незнакомом ей месте, где везде сновали гибриды и такие же беременные.
К радости, не все оставили ее одну: Амри до этого около полугода работала в доме Этери и стала ее личной няней, а Шерия на протяжении двух недель оставалась с ней — переезд вел за собой новый стресс, что мог сыграть плохую шутку, после предыдущих срывов. А также ей повезло с соседкой — темнокожая девушка, прибывшая из дальних краев. Она была тихой и сдержанной, с Люси не контактировала, как и с любой другой, кроме «няни», что постоянно ходила с переводчиком в руках (ее язык был редок, перевод отзывчиво предоставил этериас, способный понимать любой язык), что было только на руку исповеднице.
Люси предали, за этим следовало опустошение. Она замкнулась в себе, пыталась понять, приручить боль, что безостановочно бушевала в груди, свыкнуться со своей новой жизнью. Ей не нужно было общение, ей никто не нужен был.
Когда прошлую соседку перевели в третий дом, Хартфилия надеялась, что с новой повезет так же. Как же.
— Месяц? Месяц?! — прикрикнула Хисуи, тут же прикрыв себе рот. Привстала на локтях и подтянулась вперед, готовая внимательно слушать, проявляя в каждом своем действии немалый интерес. — А-а г-где раньше ты жила? Неужели?.. Нет, не может этого быть!..
— Не может быть чего? Что я жила у этериаса? Но я жила, жила более… — Хартфилия остановилась, подсчитывая сколько времени прошло с ее приезда. — Восьми месяцев вместе с этериасом, хотя последние два можно не считать.
— Постой-постой, — она вновь подняла голос и вновь прикрыла рот. Будет плохо, если нянечки застукают. Она приняла сидячее положение, все так же наклонившись к соседке. — Восемь месяцев вместе с демоном под одной крышей? Столько времени! Ушам не верю! Я думала это просто слухи! Не могла и подумать, что такое возможно. Я после трех недель была готова сделать все, чтобы уйти оттуда… И как? Какого жить с демоном?
— Я исповедница, не мне судить, но полагаю так же, как и с мужчиной, — подбирала слова Хартфилия. Нацу был единственный мужчина в ее жизни. Однако и он не мужчина — этериас. (Если так рассуждать, она даже не нарушала кодекс исповедниц, про связь с ними ничего не сказано, разве что должны их убивать.)
Люси закатила глаза, когда соседка начала предполагать, что значит «жить с мужчиной»: каждодневно измывались и насиловали, сделали рабом и подушкой для битья, испытывали на что способно человеческое тело. Ее фантазия была безгранична. Она говорила и говорила, ее лицо вытягивалось и голос становился тише. Исповедница покосилась на Хисуи. Люди очень мало знают об этериасах и представляют самое худшее, иногда заходят за грань и несут полную чепуху, но ведь о мужчинах она-то должна знать больше. Однако перед тем, как осуждать ее, Хартфилия вспомнила — таких этериасов, как Драгнилы, крайне мало. То, что Хисуи находилась в этом доме и сказанное, означало, что она не вытянула счастливый лотерейный билет.