Нацу защитил ее, когда они ненавидели друг друга, защитил ее на балу, защитил в лесу и должен был защитить сейчас.
Он не появлялся. Она продолжала смотреть прямо в глаза демона, перед которым она ничто. Секунды шли, вместо поглаживаний языков огня, она ощущала укусы молнии. Нацу все еще не было. Разум и инстинкты кричали, но она стояла и ждала. Привлечь ее внимание решил один из детей. Ее живот изогнулся от сильного толчка и, шикнув, руки до этого лишь прикрывающие живот, закрыли его полностью. Действия не остались незамеченными этериасом. Нахмуренные брови исчезли с лица, с глаз пропала пелена злости, вслед за молниями. Дреяр сделал тяжелый вздох, отступил от этери, и внимательно смотрел, но уже больше не тем презрительным взглядом.
— Ты права, нарушать правило только идиот станет. Однако по-своему опыту ты, наверно, знаешь, что не все такие. Так что поумерь свой пыл, и подумай о себе и детях, — ровным строгим голосом говорил Дреяр. В ее глазах он был не менее отвратителен, ненависть к нему не исчезла, но его поступок был разумен и правилен. Лаксус поступил, как будущий родитель, в отличии от нее.
Люси побледнела. Сейчас осознала, что делала и насколько это было опасно, чему подвергла себя и детей. И все ради чего? Увидеть того, кого отвергала и, кажется, не любила. А ведь говорила себе, что он ей больше не нужен, что она справиться одна, без его поддержки и заботы, что он ей не нужен. Лгунья. Она лжет себе и всем остальным. Но теперь правда всплыла наружу, теперь она, наконец, увидела, что кроется под толстой стеной вокруг сердца, израненного и скачущего по семейному теплу.
Если бы Лаксус не остановился, что было бы тогда? Она отчетливо помнила, что случилось в лесу, что случилось на балу Локсар, как ей было страшно, когда она узнала, что могла сгореть, и помнила, как клялась себе и в первую очередь детям, своим мальчикам, что она больше ни за что не подвергнет их опасности — она, ее тело самый верный защитник пока они малы и слабы. Она единственная, кто может им обеспечить будущее. Она клялась, что станет хорошей матерью, такой какой была ее мать. Она должна была усмирить свою гордость и ненависть к этериасу, ради защиты детей, но разве она прислушалась? Что она сделала?
Когда она в последний раз читала мальчикам, разговаривала с ними или задумывалась о них? Она забыла, потому что рядом не было Нацу, напоминающего, что они станут родителям, и все ее мысли были забиты злобой к нему. Все здесь вели себя так, словно они не беременны, а она поддалась этому и забыла. Дети не виноваты ни в чем, они невинны, и должны получить от матери заботу и любовь. Но дело в том, что им досталась плохая мать.
Дреяр двинулся в сторону Хисуи, что все это время молча смотрела за происходящим. Она не могла пошевелиться и ждала. Она могла бы дернуться в сторону и загородить собой Люси, как та сделала, ведь ее тело устойчиво к молниям Дреяра, ей бы не было больно. Но она не могла. Она была испугана, ее тело еще помнило старую боль и истязания. Она не хотела, чтобы это повторилось. Люси дернулась, но тот успокоил ее:
— Остынь. Я не собираюсь ей ничего делать, я просто хочу побыть со своим ребенком. И скажи ей об этом.
Просьба показалась сперва странной, но потом до нее дошло — Хисуи не знает этериский. Ей не хотелось помогать Дреяру, особенно смотря, как при нем себя ведет подруга. Она не могла и представить, что он с ней делал. Один раз она тоже так боялась Нацу, что руки тряслись и ей хотелось убежать, спрятаться и не выходить из своего убежища никогда в жизни, лишь бы не встретиться с ним. Это чувство было один раз и прошло навсегда. Но что нужно было делать с бедной девушкой, что спустя месяца страх ее не покидает? Будь ее воля, Люси бы и на пушечный выстрел близко не подпустила его к Хисуи. Вот только, что она могла сделать? Опять встать ему на пути? Когда дело касается собственных детей, этериасы не жалеют никого и ничего, и в этот раз он не отступит. Все, что ей оставалось: постараться успокоить подругу, и пообещать, что сейчас он не проявит никаких насильственных действий — она беременна и сюда ее отправили, как раз-таки, чтобы беременность прошла нормально, так что он не допустит возникновения каких-либо осложнений собственноручно.
На удивление, Е. Фиор сильно не сопротивлялась, за три ужаснейших недели своей жизни, она поняла, что единственный способ побыстрее избавиться от присутствия Дреяра — сжав зубы, терпеть. Он никогда не уходил, оставив дело незаконченным, и сейчас ей нужно лишь потерпеть его прикосновения к себе, просто прикосновения. Но даже от них она вздрагивала, неровно дышала, ее глаза наполнялись слезами, и на подсознательном уровне ожидала удара.
Люси сидела с ней рядом на старой скамейке и держала за руку. Она отвернула голову, считая действия этериаса слишком интимными, не для ее глаз: Дреяр кончиками пальцев медленно водил по все еще небольшому животу (чему Люси несколько завидовала), пуская на девичье тело разряды молнии, наслаждался первой связи с ребенком — их первому контакту. Люси не сомневалась, что и его ребенок реагирует так же на стихию своего отца, как делали мальчики. Им нравился Нацу, они тянулись к нему, к его голосу и прикосновениям. Сейчас они наверняка скучали по нему и не понимали, почему папы нет рядом? Почему все закончилось? А мама не говорила им ничего, она с ними не разговаривала вовсе.
Она была зла, обижена и расстроена, но как долго это еще продлиться, если стены рушатся уже сейчас? Продержатся ли она до родов, месяц, или хотя бы неделю? А не рухнет ли уже сегодня?
***
Хисуи проснулась посреди ночи от странных ощущений. Сегодня был первый раз, когда она виделась с Лаксусом, впервые молния на его теле не приносила боли, хотя смотреть на это было пугающие, казалось, вот-вот и ее тело скуют судороги. Не произошло. Она продолжала ощущать эти странные, похожие на щекотку, ощущения. Или она проснулась от того, что выспалась? После его ухода, ее напоили чаем со странной травой успокоить нервы, и после уснула. В комнате была полная темнота, а значит время уже было за полночь. Прикрыв глаза, она пыталась обратно заснуть и прислушивалась к своим внутренним ощущениям.
Это была ее первая беременность, однако несмотря на это, для нее это не было чем-то значительным и волнующим. Дело было в Дреяре, внушении и отторжении. Она боялась, что может привязаться к ребенку или даже полюбить, однако слухи об этериасах, что она слышала на протяжении жизни, и пережитые ужасы не давали воспринимать этого ребенка, как своего. Она не хотела породить нового демона, но старая жизнь и Дреяр научили смиряться и любые попытки сопротивления наказуемы. Многие в доме любили делать вид, что в них не растет демон, и это помогало. Она просто родит этого ребенка и ее оставят в покое раз и навсегда — это все, чего она хотела.
У нее не было никаких чувств к ребенку, и это было прекрасно.
За своими попытками уснуть она не сразу заметила, что в комнате одна. Подождала несколько минут, думая, что соседка отошла в туалет. Та не возвращалась. Девушка начала волноваться. Подождала еще несколько минут перед тем, как отправиться на поиски. Вариантов, куда могла пойти Хартфилия практически не было: у нее не было любимых мест, в основном шла куда-то просьбе нянечки или с ней за компанию. Хотя нет, ее любимым местом была личная комната, где ее не было. Медленно идя по коридорам, освещенными люстрами с горящим живым огнем над головой, мягко наступала на ковер, чтобы не создавать шума или привлекать к себе внимание одной из дежурных нянечек. Она направилась в сторону библиотеки, Люси часто и много читала книги. Там тоже никого не было. Нахмурившись, она размышляла — отсутствие Люси напрягало и пугало.
Вдруг ее перевели в третий дом?! Хартфилия уже на поздних сроках, второй период может и раньше начаться. А она и не знает, даже не попрощалась с ней, не сказала спасибо за сегодняшнее. Они ведь только подружились, начали общаться, гулять вместе, только стали подругами и вот они уже расстаются! Как же это нечестно! Нельзя было подождать еще хотя бы недельку-две?!