Он не стал за мной идти. Сколько я не оборачивалась, не увидела его, следующего за мной, с беспокойным взглядом. Ничего больше он не сказал.
Вышла аж за ворота. Ничего. Никто меня не остановил.
Села на чемоданы у забора, глотая злые слезы.
Ну вот, даже истерика у меня не удалась. Думала, он все же отвезет меня к бабушке, я бы тогда сразу закончила этот цирк.
Куда я теперь пойду? Не под мост же, в самом деле…
Через десять минут кованая дверь забора отворилась и Дмитрий, сложив руки на груди, посмотрел на меня в ожидании.
— Ну что, вредина? Ты всё или мне отправить письмо бомжам, чтобы они погрели местечко для моей прелести?
— А Александр не может меня отвести? — тихо пробурчала, отворачиваясь и утыкая взгляд на дорогу перед собой.
— Я же говорю, у меня планы. Ты даже не услышала меня.
— Хорошо, теперь слушаю, что за планы?
— Значит смотри, к нам в гости сегодня приезжает семья Каримовых, знаешь писателя Эдуарда Каримова?
— Да, читала некоторые произведения.
— Отлично, я хочу купить у него права на экранизацию его нового бестселлера. Там в сценарии будут сильные правки, в кино другие законы работают. Пригласил его задобрить, зная, что он сторонник семейных ценностей и для него важно, чтобы те, с кем он будет сотрудничать, были серьезными людьми. А показатель серьезности, по его мнению, наличие семьи.
— Вот как, значит…
— Мне очень нужна эта сделка, я не могу позволить, чтобы он ушел к конкурентам, — серьезно, но с мольбой в глазах говорил он. — проси, что вздумается, я могу много заплатить, или… чего ты хочешь?
Настроение испортилось еще больше. Какой же он… гад. Я его интересую только как картинка для его дурацких сделок. А деньги — единственная ценность, которая у него есть. Бездушный и бессердечный. Говорит обаятельно, очаровывает словами, улыбкой и блестящим взглядом, а внутри ни грамма симпатии к тому, кто повелся на сладкие речи, ни капли искренности. Фила мне напоминает, но тот, как будто бы делает это из привычки, не умеет по-другому, а Дмитрий же — из личной выгоды.
— Ладно, помогу. — вдруг соглашаюсь, поднимаясь с чемоданов.
— Мне не нравится, как светятся твои глаза… — осторожно произносит отец. — у тебя есть условие?
— Именно, деньги свои себе оставь. Я хочу, чтобы ты делал все, что я скажу примерно… две недели. Чтобы исполнял все, что я попрошу.
— Ох как… — удивился он, взлохмачивая волосы. — да я продаю душу дьяволу.
— Своей дочери, если точнее.
Посмотрел на меня, прищурившись.
— Ничего криминального я не пожелаю, у меня скромные запросы. — успокоила его я.
— Ок, давай свою истерически собранную поклажу, унесу в дом. — он схватил чемоданы и направился по дорожке к входу.
— Давай, отнеси, я переоденусь, и мы поедем в магазин, — беззаботно улыбнулась ему я.
— Зачем? — насторожился вдруг он.
— Я хочу приготовить лазанью для гостей. Надо заехать за продуктами.
— Маргарита…
— Я хочу сама! И ты должен меня слушать. Александра мы не возьмем, вдвоем поедем.
Тяжело вздохнул, бурча что-то себе под нос. Решила не заострять внимание.
Блуждая по роскошному продуктовому магазину, каких я еще не видела в своей жизни, мы с отцом выглядели как два маргинала. Большой и маленький маргинал.
Он натянул на голову глубокий капюшон толстовки и надел солнечные очки. У меня все было точно также, но под капюшон толстовки Фила, которую решила на себе еще оставить, надела кепку.
Дмитрий сказал, что будет слишком много шума от наших персон в людном месте. Не стала спорить, помня слова Алисы.
— Я не разбираюсь в продуктах, покупки делает Маргарита, — лениво ответил отец, облокачиваясь о тележку с продуктами, когда я показала ему две банки томатов разной марки.
— Значит покупаем наугад. — пожала плечами я и положила в тележку более яркую баночку.
Люди странно на нас смотрели. Всегда думала, что в продуктовом всем все равно на проходящих мимо, да и мы не делаем ничего, что бы могло показаться людям странным.
— Можно мне взять киндер? — спросила у кассы, держа в руках шоколадное яйцо.
— Бери, конечно, — улыбнулся Дмитрий.
Кассирша вдруг закрыла рот ладонью, пораженно уставившись на моего отца. Кажется, его голос был ей очень знаком.
— Вы… вы же…
— Мы торопимся, нам бы быстрее, — вдруг стал басить отец, прочистив горло.
— Да, конечно, извините, — она тут же опустила голову и стала пробивать продукты быстрее.