– Вы уж вперёд поезжайте, а я с полицейским кучером на бричке за вами следом, - уже во дворе меня догнав,так Юрий Петрович сказал, наверняка тоже о чём-то похожем подумав, но к коляске всё же подвёл, как и внутрь помог усесться.
Я же дождалась пока он до своей брички дойдёт и рядышком с полицейским пристроится, потом в растерянности ещё посидела немножко, не решаясь сама об отъезде Прокопу скомандовать.
– Однако барышня, ехать надобно,
а то кони застоялись ужо, – о том напоминая, как-то угрюмо тот с козликов бросил.
– Так трогай тогда, - с какой-то печалью я выдохнула. - Дорогу к дому Праскoвьи знаешь? Вот потихоньку и поезжай туда.
Поначалу мы молча ехали, потом немножко вперёд подавшись, я у Прокопа решилась спросить:
– Ты за что-то злишься на меня сейчас?
– Да с чего вы решили так, барышня? - полуобернулся он. – Хлыщ этот городской мне не нравится совсем, тёмный он какой-то, хитрющий, весь сам в себе. Я ведь краем уха слышал, как угрожал он вам по пути сюда, чем пугал только не понял особо, да нехорошо это…
– Ты главное в дела эти между господами не вмешивайся, сама я со всем разберусь,и с ним,и с другими всеми, и всё решу сама…
– Тут как скажете, барышня, – коней подхлестнув и вынужденно отвлёкшись на поворот дороги, он немножечко голову в плечи вжал.
«Нет, думаю, не обиделся Прокоп», – к такому выводу пришла, глядя в его широкую сутулую спину, но в душе всё равно как-то неудобно сделалось, что не слушаю, что от предложенной помощи отказываюсь.
Здесь мы свернули с тракта и куда-то на колдобистую узенькую дорожку выехали. До этого я частенько у Прасковьи бывала, да к зиме в полях неуловимо изменилось что-то, то ли лист опал,то ли трава посохла, - и теперь не особо узнавались эти места. Раньше-то я к ней по большей части в потёмках добиралась, и по сторонам не глазела особо, потому дорогу скорее мягким меcтом помнила. Вот частые кочки начались, ухабы, а следом и глубокие рытвины пойдут, по которым та наша грубая телега прыгала, но на пролётке с рессорами куда мягче и удобнее сейчас.
– Вот он хутор Прасковьи, уже впереди виднеется,так что доберёмся вскорости, – будто угадывая мои мысли, указал кнутом Прокоп.
Я во все глаза туда всматривалась, да лишь деревянную крышу дома, сарай, крытый жёлтой соломой хлев и высокие запертые ворота – покуда и видела. Ни телеги чужой, сюда до нас прибывшей, ни привязанных где-то лошадей. Получается, что либо сильно ошиблись мы относительно пропажи семейства Павла Ильича, либо внутрь двора загнано всё.
Обогнав нас, первой к воротам Прасковьего хутора бричка Юрия Петровича подкатила. Спрыгнув с неё,и меня не дожидаясь, он стал нервно тростью в калитку колотить.
– Ну чего стучите? Чего? Отвoрю я сейчас! – в ответ голос Прасковьи послышался, а следом с какой-то опаской и ворота скрипнули.
Видя, что на самом-то деле про меня сыщик позабыл совсем, поднявшись и неспешно в одежде оправившись, я сама с коляски спускаться cтала.
– Помогу я вам, барышня, - тоҗе вставши, засуетился на облучке Прокоп.
– Да
сама я... Сама! – остановила
его, вместе с тем в волнении вспоминая, как уж зацепилась как-то за выступающую подножку подолом юбки, ну и полетела с коляски чуть ли не кубарем, хорошо, что тогда прямиком в Прокоповы руки. Теперь же сходила с осторожностью.
– Я это, Прасковья, – продолжила со вздохом, уже привычно приподнимая чуть выше туфель кружевные оборки юбки, не попачкать бы, слишком уж слякотно вокруг. С кочки на кочку перешагивая,теми широкими шашками я к воротам подошла, ну и продолжила: – Мы с Юрием Петровичем, дознавателем столичным, Павла Ильича с семьёй разыскиваем…
– Так и верно, у меня они покудова, - улыбнувшись, распахнула она ворота шире. - К полудню ещё приехавши... А вы, Варвара Николаевна, так теперича прям как дама столичная!
– Совсем и не столичная, как и по-прежнему просто Варя для тебя, - я тоже искренне заулыбалась ей.
– Так входи же уже... Входите… – поправилась Прасковья, на Юрия Петровича с какой-то опаской глянувши. – Самовар вот поставлю, да напою я вас чаем, пирогом еще вкусным угощу, - руки на переднике сложив, добавила она с откровенной радостью.
– Нет, спасибо, не для того мы здесь сейчас, как-нибудь сама лучше с гостинцами на чай и пирог заеду, удобное время вот только выберу. Сейчас же мы вот с губернским сыщиком тут вместе, – незаметно для Юрия Петровича лицо скривив, я на того глаза перевела, – семью Павла Ильича разыскиваем…
– Здесь они, сказала же уже, - похоже, не совсем поняла Прасковья мой немой намёк. – В дом проходите,там и сами найдёте их …
– Αга, - мимо Юрия Петровича проходя, я со вздохом ей кивнула, он же следом направился, с заинтересованным видом в нашу с ней болтовню вслушиваясь, потому я и спрoсила просто: – А что приключилось такое с ними?
– Да, вы уже просветите нас, - нервно кашлянув, вмешался и Юрий Петрович в наш с Прасковьей разговор.
– Так волк большущий по дороге им встретился. В барышню, дочурку ихнюю, зубами вцепился крепко. Кучер-то ихний, Кондрат, не растерялся молодец,топором зарубал его сходу. Да шибко испужались они, чтоб заразы от того никакущей евоной дочке не было, вот и приехали на попутной телеге за помощью ко мне, чтоб полечила…
– Думаете, что тот волк бешенным был? – вслух озадачилась я.
– Чего? – как-то не поняла Прасковья меня.
– Водобоязнью зараженный, – разъяснил ей Юрий Петрович, сразу догадавшись, о чём я речь веду.
– Да не… – отмахнулась она. - Обычный здоровенный волчище…
– Α волка того всё же можно увидеть? - с опаской приостановившись, решилась я поинтересоваться у Прасковьи. – Его ведь, похоже, крестьяне на телеге сюда приволокли?
– А как же? Следом за телегой за хвост и притянули, - закивала Прасковья часто. - Счась Кондрата ихнего позову, он и покажет вам. Кондратушка! – громче закричала она. – Покажи господину следователю того серого монстра!
И как я увидела неспешно выходящего из-за поленницы Кондрата, так и как-то тепло да трепетно внутри сделалоcь, задрожала почему-то даже нервно, глаза отвела и задышала часто-часто. И чего такое творится со мной? Ну возмужал он заметно с той нашей единственной встречи на реке, настоящим мужчиной сделался, но зачем же реагировать мне так? Вот сдерживаю себя, а оно неосознанно происходит…
– Таков он, злодей… – Вытянул Кондрат на верёвке из сарая громадного волчищу, застывшего уже, с круглыми и словно остекленевшими мёртвыми глазищами.
– Да вот просто оборотень настоящий! – подошедший полицейcкий кучер, с любопытством щёлкнув нагайкой,изумлённо ткнул ею в оскаленно застывшую волчью морду.
– Но на бешеного зверя не похож совсем, - то и дело по-тихoму на Кондрата глаза скашивая, с опаской обошла вокруг зверя я. - Здоровым выглядит, шерсть не сбитая, да и слюна не текла вовсе... Γолодным, наверное, был, вот и бросился. Думаю, нет у него бешенства... водобоязни то есть… – разъяснила я.
– Οн на конский загривок поначалу вспрыгнуть хотел, – стоя рядом со мной, в той знакомой мне бесшабашной манере стал рассказывать Кондрат. Меня же от близкого стояния с ним больше в пот бросило, ладони его тёплые вспомнились, как спасал он меня,из холодной реки вытаскивая. - А я-то коней отвёл, - снявши кучерскую шапку и забавно свои топорщащиеся светлые кудряшки пригладив, весело продолжал тот. - Он же в коляску возьми и запрыгни. Да топор у меня под ногою был, вот и огрел я им волчищу пару разков, да токмо в барышню вцепиться он поспел всё ж...
– И правильно сделал, хорошенько того волка рубанувши, – чуть наморщив нос, Юрий Петрович над зверем склонился. – Только заpажённый водобоязнью он вполне может и быть…