В ярости зашагав по комнате, я с какой-то растерянностью не утихающие слёзы утёрла. Руки дрожали и чем-то
таким особенным непременно заняться требовали… Умыться бы надо, освежиться, и что-то такое кардинальное со своей внешностью предпринять!
Дверь отперев, я тихо в коридор вышла. В каком-то тумане наверх поднялась. В Праскину комнатку постучалась громко, не без явного смятения в душе.
– Чего вам, барышня? Уж не несчастье ль приключилось в доме страшное, коль средь ночи и сами пришли? - с такими словами, не так скоро, но всё же она oтворила мне, вся взъерошенная, в простой длинной белой сорочке и с испугом на заспанном лице.
– Да нет никакого несчастья, просто ко мне идём, будем из меня, клуши деревенской, настоящую светскую даму к утру делать! – так я с обидой и вновь навернувшимися слезами прямо ей в лоб высказалась. – Давай одевайся уже и спускайся быстренько!
Вернувшись к себе и с нетерпением Праську дожидаясь, я что-то нечто придирчивой инспекции всем своим нарядам устроила, тем образом, что по кровати их раскидала немножечко. Разворошила и без того растрёпанную причёску на голове. Сoбственно, прямо так и нельзя сказать, что какое-то провинциальное иль деревенское у меня всё, без особого лоска оно просто; тут и в причёску мою,и в наряды эти, какие-то отдельные нюaнсики привнести следует, мотивчики более строгие, что ли, возвышенные…
Модных журналов в доме этом, конечно же, и не было никогда, как и в этом веке ещё, наверное, это в Париже разве что и появились они только, потому я вспоминать принялась, как благородные дамы сей эпохи на полотнах известных художников выглядят. Бумагу и карандаш взяла и набрасывать свой новый образ даже начала, оно чтобы и от реалий этого времени не уйти и что-то современное привнести, свободное, лёгкое, не вульгарное, разумеется, а эстетическое такое, немножечко эротическое даже.
Наконец-то и Праська сюда вошла.
– Вы и так вроде бы очень хорошенькая все эти дни были… – разродившись фразой такой, рядом со мной с непонимающим видом у трюмо замерла.
– Вот в том-то и дело, что вроде бы, - с тяжким вздохом отговорилась я. - Прежде всего, вот эти вот дурацкие ленточки и бантики со всех моих платьев спарывай, где кружевом их заменим тоненьким, а где вообще лучше и не надo ничего. Снизу и в талии затянем больше, юбки же поуже к низу сделаем,и пусть я особо широко шагать не смогу, зато смотреться оно на мне эффектно будет, слабая и беззащитная женщина больше мужчинам нравится. Брошки ещё вот у меня где-то подаренные Фомы Фомичом были, - их oтыскивая, все свои ящички повытаскивала, - знатные дамы любили их в это время носить… любят, то есть, – oговорившись, сразу и поправилась, хорошо, что она не поняла.
Это со злости, наверное, в конечном итоге для мужчин такой убийственный образ у меня создался. С прической новой особенной, забранной мелкими косичками в большой пышный пучок; с ушами открытыми и крупными серьгами в них; с плечами обнажёнными и немножечко грудью,так все модные дамы в это время ходят, хотя, в отличие от них, в образе моём должна всё же какая-то загадка быть, потому вроде бы и схоже оно, как и у них, в одежде у меня, но откровенно наружу не выпячивается ничего, а иногда как бы случайно приоткрывается,из рюш и воланов показываясь, да взгляд любопытный притягивая.
– Ну что? - По-новому нарядная вся, уже на самом рассвете я перед Праськой и зеркалом прошлась.
– Да настоящая княжна вы сейчас стали, - зевая, заискивающе и завистливо заулыбалась та.
– А ты хоть раз княжон-то настоящих видела? – Остановившись, я в её сторону повернулась, в большие глаза посмотрела строго.
– Барынь и барышень токма местных и видела… – призналась она, виновато голову опустив. - Ещё в столовой барской и кабинете тоже, портреты старинных дам висят… Их выдела.
– Вот то-то и оңо, что мёртвые они там висят, не цветущие совсем… – я расстроено выдохнула, в который раз придирчиво себя в зеркале разглядывая, - но всё равно лучше гораздо, чем раньше было... Ну ладно, ты уже досыпать иди, а я еще над своим образом поколдую немного.
Она поспешно уйти хотела, как вдруг хлопок двери и шаги в коридоре послышались,тяжёлые, металлом подкованные, со шпорами, военные как бы.
– Чего там, выгляни? - я распорядилась Праске.
– К постояльцу нашему посыльный, похоже, с запиской прибыл, в его комнату вошел, – поведала она шёпотом, чуть дверь в коридор приоткрыв. – Ушёл вот уже…
– Хорошо,и ты досыпать иди, попутно там Игната найди, растолкай, если спит, и ко мне зайти вели сразу же!
– Хорошо, барышня, - здесь она послушно кивнула.
Постучавшись тихо, Игнат ко мне минут через пять зашёл, заспанный конечно тоже, и во всё мятое одетый, будто на койке своей дрых не раздеваясь.
– Фома Фомич не вернулись ещё? - я сразу у нeго спросила.
– Нет, Варвара Николаевна, – пожавши плечами, ответил он. - Барина нашего дожидаясь, я в сенях на тахте уснул… Так и не было барина ещё. Уж не приключилось бы и худого чего?
– Да знаю я, что там с ним приключиться может! – ножкой топнув, я всё больше злилась, наш последний с Фомой Фомичом разговор вспоминая. – Что может с ним случиться? Он не сам ведь в ночь отправился?
– С Василием и Семёном, фонари и ружья взявши…
– Ну тогда чего там с ним приключиться может? От волков отобьются запросто, а разбойников в наших краях так и нет давно! Заблудиться тоже не заплутают, Семён тут и с глазами закрытыми каждую развилку знает!
– Да наверно так, барышня, – со мной соглашаясь, Игнат нерешительно с ноги на ногу переступил.
– Кстати, а постоялец наш как? – с каким-то пристрастием продолжала я спрашивать.
– Так уж одетыми в дорогу мимо меня в столовую только что прошли-с…
– Χорошо, в сени иди,и дальше барина ңашего карауль там, - взмахом руки я Игната восвояси отослала.
– Уразумел, барышня, – выходя и пятясь, слегка поклонился он.
Почти вслед за ним и я в коридор вышла, уже прямиком в столовую направляясь.
– А-а Варвара Николаевна! – завидев меня, Юрий Петрович чуть ли не вместе со стулом подскочил, навстречу шагнул и даже мою не протянутую ему ручку схватил и сжал судорожно, для лобызанья наверняка.
– А как же ваши манеры новомодные и убеждения строгие, это ручек незамужних дам и не целовать совсем? - руки не отнимая, с таким вопросом я всё же чуть отстранилась от него, дальше бы отошла, если б спиною в комод не упёрлась.
– Так поверх вашей перчатки ведь, - склонившись, произвёл он долгий поцелуй, что и дольше продлился бы, сама я ладонь не вырви.
– Завтракать изволите? – к столу пройдя, с улыбкой спросила.
– В ожидании я, кухарка ваша, Марфа, должна поднести сейчас... Знал бы о встрече столь приятной нашей ранней и для вас ей принести сказал, – меня усаживая, он свой стул ко мне подвинул. – У меня-то долг, служба важная, а вас что заставило в такую рань подняться?
– Да вот не спалось нынче что-то, - отговорилась я. - А у вас чего приключилось, коль не тайна государственная, конечно же? Слышала, посыльный с депешей приходил.
– Да нет ничего тут тайного, от вас, разумеется, - рассмеялся он живо. – Не смертоубийство, нет... Лист просто доставили, а в нём: цыгане табун коней увели казённых. А от вас по соседству, не так и далече чтоб, в степи табор на дняx стал, вот и отправлюсь я сейчас туда, поспрашиваю, розыск проведу.
Здесь дверь чуть слышнo скрипнула, нашу кухарку, Марфу Степановну, сюда впуская.
– Ой, Варвара Николаевна! Не знала я, что и вы проснулися. Я сейчас и вам чаю с булочками принесу, - с разносом в руках она в дверях растерянно замерла, потом подошла нерешительно и на стол его между нами поставила. - Несу уж сейчас… Несу! – так посмотрела на меня, будто в чём-то прoвинилась и прощения просит.