– Извини, нервы на работе подпортили.
– Ладно, – махнула рукой мать и неожиданно резко сменила тему: – Слушай, а тебе часто сны
странные снятся?
Виолетте показалось, что вместо руки живого человека, она держит кусок льда. Но матери её ответ
не требовался, потому что она продолжала говорить:
– Перед тем, как я сюда попала, мне снилась… – на секунду замолчала, будто пытаясь подобрать
слово. Потом помотала головой: – Прости, глупости.
– Нет-нет, – Виолетта поняла, что хочет услышать это как никогда. Заметив удивлённый взгляд
матери, тут же добавила: – Если расскажешь, станет легче.
– На тебя стало сильно влиять общение с Кирой, – заметила та, но кивнула и продолжила: – Мне
снилась пропасть, такая огромная и чёрная. Я стояла на одном краю и должна была перепрыгнуть
на другой.
Виолетта почувствовала, что её бросило в жар, но не произнесла, ни звука. Мать неосознанно
пригладила волосы: совсем седые у корней и окрашенные ближе к кончикам.
– Я знала, что мне обязательно надо оказаться на противоположном краю, только… – Она сделала
вдох и как-то грустно улыбнулась. – Я знала, что и не перепрыгну. Не хватит сил, рухну прямо в
эту жуткую пропасть.
В голове Виолетты всплыл вдруг голос Богина:
– Когда не можешь решить какую-то проблему, висящую что тот Дамоклов меч, во сне приходит
такая дребедень, что рад пробуждению. И неприятности наяву не кажутся уже столь суровыми.
Голос матери стал тише, она смотрела на окрашенную бледно-жёлтой краской стену, словно там
была подсказка.
– Сон повторялся несколько раз. Но с каждой ночью пропасть становилась всё шире и глубже, а из
неё доносились голоса. Сразу я не могла понять, кого они мне напоминают, но потом осознала.
Виолетта настороженно на неё посмотрела, отведя глаза от покрытых морщинами тыльных сторон
ладоней, высохших пальцев, которые нервно комкали пододеяльник.
– Что? – тихо спросила она.
– Когда я тебя родила, – лицо матери вмиг стало задумчивым и немного отстраненным, – мне
пришлось туго. Чувствовала себя отвратительно, хоть до этого на здоровье не жаловалась. Врачи
говорили всякую чушь про ослабленный организм и нехватку витаминов. Пичкали меня
снотворным, потому что сама заснуть я не могла.
Виолетта ободряюще погладила её по руке. Мать бросила благодарный взгляд, прокашлялась,
словно голос не хотел слушаться, и снова заговорила:
– В одну такую ночь я услышала голос. Женский. Очень хриплый и отрывистый, при этом, когда
незнакомка произносила слова, казалось, что ей тяжело, будто в её горле что-то клокотало, отчего
речь получалась с каким-то отвратительным бульканием.
Виолетта знала, что это был за хриплый голос. И кто приходил ночью, но даже затаила дыхание,
опасаясь, что мать резко переключится на другую тему, так и не договорив до конца.
– Это было несколько раз, – почти прошептала мать. – Она приходила к моей постели, замирала и
долго стояла. Я слышала тяжёлое дыхание: порой дальше, а порой – совсем близко. Хотелось
открыть глаза, но сил не хватало. Крик сам рвался из горла, но застревал, и губы казались тяжелее
камня. Потом, сквозь тяжёлую пелену полузабытья и таблеток, я снова слышала голос.
Виолетта сидела неподвижно. Она знала и про голос, и про крик, которому просто нельзя
сорваться с губ, потому что чудовище, приходившее в детстве, сразу заберёт её с собой, стоит
лишь пискнуть.
На некоторое время в палате повисла тишина. Виолетта посмотрела на мать:
– Почему ты молчала об этом?
Та чуть пожала плечами, будто показывая: а смысл трепаться?
– Я об этом просто забыла. Надолго. Даже во время поисков этой дряни. Просто вылетело из
головы, а тут это… – мать сделала рваный вдох. – Оно вернулось.
Виолетта вздрогнула от того, каким тоном это было сказано: бесконечно тоскливым и полным
дикого страха.
– Но если бы знала, как я не хочу, чтобы оно появилось ещё раз.
Язык одеревенел, мысли путались, как у пьяной. Виолетта понимала, что надо что-то сказать,
найти слова ободрения, но ничего на ум не шло.
Скрипнувшая дверь и вошедшая медсестра спасли её. Та самая Ниночка, добрая душа, давшая
журнал.
– Виолетта Сергеевна, понимаю, что вы ни наговоритесь никак, но распорядок у нас железный.
Вашей матери нужен покой.
– Да-да, конечно.
Виолетта поднялась со стула, мать каким-то образом сумела побороть свои страхи и теперь вновь
выглядела, как в момент прихода дочери.
– Завтра приходи, – сказала она и улыбнулась. – Если хочешь, с подругой, а то я тут совсем скисну.