— Нормально все, а если даже…, ну потаскает тебе Ленка передачки в СИЗО, подумаешь, она у тебя романтичная натура, жена декабриста и все такое.
— Ага, она жена дебила, а не декабриста…
Но мысль закончить не успел, появилась его куколка. Без тонны косметики, в пуховике и шапке с помпоном, только на ногах не сапоги, а кроссовки и джинсы с подворотами.
Они с Ванькой замолчали, просто наблюдали.
— Ты совсем рехнулся, но я, брат, уже привык. Но ты точно уверен?
— Уверен!
Она была такой…милой. Красивой и милой. Молоденькая девчонка, которая с упорством танка гробит по ночам свою жизнь, нарываясь на неприятности. Нарвалась. Теперь нужно только не перегнуть палку и все.
Эльвира шла бодрой походкой к автобусной остановке за территорией поселка, а они за ней ехали медленно, и девочка даже не подумала обернуться и посмотреть назад. И ладно, ему это сейчас на руку, а потом он ее всему научит.
***
Когда вышла на улицу в морозный день, поняла, что стало легче. Она решение приняла и ей задышалось. Просто задышалось.
И мороз этот. Снег. Солнце яркое.
Но какое-то ощущение тревоги не отпускало. Ей все казалось, что за ней кто-то следит, наблюдает. Но она шла спокойно. И только сама с себя смеялась.
Кому она нужна то? Кроме сестры и отца?
У нее даже парня нет.
Был один, но, ничем хорошим для нее это не кончилось. История банальная.
Красавчик курса и она. Пара недель ухаживаний, сладких речей и признаний, а потом просто переспали.
Ей было больно. Неприятно. И противно.
А он… на следующий день об этом знал весь курс. Смешки. Открытые злые шутки.
Она это пережила. И как-то больше на романтику ее не тянуло.
Так что, никто за ней следить не может. Уж точно не папа и не сестра, а больше она никому не нужна.
Вдруг послышался резкий визг тормозов. Рядом остановилась черная большая машина и оттуда выскочил мужчина с лыжной маской на лице.
Все произошло мгновенно.
Она застыла. Просто застыла и уставилась на него во все глаза. А он схватил ее и закинул в салон автомобиля, и она даже пикнуть не успела.
Ее придавило чужим весом к сиденью. Нацепили ей на голову какую-то темную тряпку и успели каким-то образом рот скотчем заклеить.
Охренеть!
А дальше…Элька от страха просто вырубилась…
****
Ее взвалили на плечо, как мешок картошки, и куда-то понесли.
Самое интересное, что страшно не было. Ни капельки. В машине боялась. А вот сейчас, когда ее голова болтается и бьется лбом о чью-то могучую спину, не страшно.
То ли мозги у нее набекрень вывернулись, то ли она с ума сошла.
Но она злилась.
Медленно, но верно закипала.
Снова тюкнулась головой о спину, когда услышала, как захлопнулась входная дверь. Как поняла, что входная, не знала, но поняла.
Не слышала его голоса. Не видела его лица.
Ощущала только под своим животом его твердое плечо. И крепкие руки, держащие ее за бедра и поясницу.
Ей было не страшно. Совсем. Она, как пришла в себя, сразу смирилась. И даже попытки побега не предприняла.
Узнала. Узнала его запах. Узнала ощущение этих рук на своих ногах.
Эля имени его не знала, но точно знала, что это он.
Бред какой-то.
Но уверенность стопроцентная.
Это ее наказание. Она сама виновата. Сонька ее предупреждала именно об этом.
Ее начало трясти. В груди замерло от боли, и глаза защипало от слез.
Соня ее предупреждала, господи, а она дура! Дура! Не верила, не понимала, а теперь поздно!
Эля неизвестно где и неизвестно с кем, зато ей прекрасно известно, что будет дальше.
***
Через минуту ее совсем не ласково свалили на кровать. Через секунду с нее сдернули эту отвратительную штуку. Еще через секунду сдернули скотч с лица и сделали бесплатную эпиляцию пушка над верхней губой.
Больно, черт возьми!
— Ауч, это было больно!
***
Вот и все!
Его куколка у него дома. Растерянная. Злая. И смотрит на него с такой претензией, что удивительно, как он еще живой и на собственных ногах стоит, а не перед ней и на коленях.
Что-то определенно пошло не так, Григорий Потапыч, совсем не так.
Но Гриша смотрел на нее в упор и молчал.
Куколка не выдержала и минуты.
Задрожала. Слезы на глазах появились, и покатились по щекам.
Они ее шапку, кажется, потеряли.
Он присел перед ней и начал снимать с нее эти чертовы кроссовки, хоть на меху, уже радует. Но носки тоненькие и полоска кожи между обувью и джинсами была открыта для мороза.
Он по этой полоске пальцами провел. Погладил ласково и в глаза ей посмотрел.
Лучше бы не смотрел.
Она ТАК на него глядела. С таким страхом. Безмолвным. Но ужасным.
И он не смог.
Просто не смог дальше делать то, что задумал.
Эля молчала. Не просила его остановиться. Не просила ее отпустить. И не кричала «спасите, насилуют».
Это было странно. Очень.
— Вставай!
Она послушно встала. Он расстегнул ее пуховик, стянул тот с нее, и старался не смотреть на кашемировую кофту, обрисовывающую все, что под ней скрыто.
— Садись!
Эля села и снова посмотрела на него во все глаза. И плакала. Молча.
Бл*дь! Кажется, он что-то сделал с ней. Напугал.
Дебил, блин. Чем он думал? Точно, не головой!
Гриша не собирался ее насиловать. Не собирался ее принуждать. Он собирался с ней просто поговорить, встряхнув похищением, как следует, чтоб смогла его услышать.
Он хотел ей рассказать, открыть глаза на сестру, на ее семью, на то, что она с собой делает.
Гриша ведь информацию не зря собирал. И чем больше узнавал, тем больше убеждался, что Эля ничего не знает о том, как и на что живет ее семья.
Почему, это другой вопрос.
Гриша и сам прифигел.
Семью уже достаточно долгое время содержит Софья Новгородская. Ни ее отчим, ни ее мать, и уж тем более, не куколка. А Софья.
Дом, учеба, еда, расходы на вещи. Все со счетов Софьи.
И когда он это понял…, вспомнил как младшая сестра влепила старшей пощечину, и пусть ему Куколка нравилась не на шутку, но возникло желание взяться за ремень.
Странная семья.
Но сейчас не о том.
Сейчас нужно понять, что с Элей.
Гриша снова присел на корточки возле ее ног. И смотрел ей в глаза снизу-вверх.
Красивые глаза. Напуганные, но красивые.
— Эля, я не собираюсь ничего с тобой делать. Мы просто поговорим, ладно?
Говорил медленно и тихо, как с ребенком маленьким.
Она неуверенно кивнула, а он продолжил.
— Меня зовут Григорий, можно Гриша. И я… не хотел, точнее хотел тебя напугать, но не собирался… я… Черт! Совсем запутался!
Куколка удивленно моргнула. Вытерла слезы. Прокашлялась.
— Я могу уйти?
— А ты хочешь?
Странный вопрос, идиотский. Конечно, она хочет уйти.
Но она осталась сидеть. И смотреть на него не перестала.
— Я искал тебя после клуба. Целенаправленно искал. И нашел.
— Зачем?
— Что, зачем?
— Искал зачем?
И вот, что ей на это ответить? Я влюбился? Крышу снесло, поэтому готов на тебе жениться?
К сорока годам он отупел, однозначно.
— Искал зачем…? Мне показалось, там в клубе, что тебе помощь нужна.
— И поэтому, выкрал и напугал девушку до полусмерти?
Куколка разозлилась, он этот переход от страха к злости уловил четко.