Соня расслабилась, обняла мужчину в ответ, зарылась носом в его шарф, вдохнула знакомый с детства запах одеколона. Улыбнулась.
Да, мама бы заставила, точно.
— У меня все хорошо, если у вас все хорошо.
— Я справлюсь, не буду больше на тебя взваливать все. Я отец двух прекрасных дочек, ради вас все выдержу.
Он обнял ее крепче, чмокнул в волосы куда-то, и она зажмурилась от этого жеста, сморгнула набежавшие на глаза слезы. Не время сейчас раскисать, никак нельзя. Сережа должен видеть, что она со своим горем справляется.
— Если так, то хорошо, — Соня кивнула, отстранилась от отчима, заглянула ему в глаза, — У нас все будет хорошо.
Мужчина внимательно ее рассматривал с минуту, но потом все же кивнул, разжал руки и позволил ей отойти.
— Езжай, раз нужно, Элька за квартирой присмотрит.
****
За окном ревела метель, снег шел, не переставая, складывалось ощущение, что зима решила отдать все долги сразу, и засыпать землю снегом впрок, так сказать, скрыть за холодным белоснежным одеялом глубокие раны земли, городов, людей.
Больше всего, конечно, людей. Их раны кровоточили, гнили, марали белоснежный покров грязью.
Максим наблюдал за непогодой из окна не своей квартиры, хотя…, в каком-то смысле она уже его. Привык здесь, даже любимое место себе выбрал, облюбовал наблюдательный пункт в кухне, как раз хорошо просматривался проезд к дому, внутренний дворик и люди, что рисковали показать нос на улицу.
Он три дня здесь сидит почти безвылазно. Только в магазин сгонял и забил нормальными продуктами холодильник Софьи.
Максим бы не решился покинуть квартиру ни под каким предлогом, боялся, что проворонит возвращение Сони, и потом она его уж точно не впустит.
Но выдался шанс, он уже думал доставку заказать, но заявилась Элька, младшая беда Сони.
— О, ты здесь?!
То ли девушка удивилась, то ли поразилась, не суть. Стояла в прихожей и хлопала глазами.
— Привет, — он неловко оперся о косяк двери, — Да, здесь, караулю Софью.
— Так она в командировке, сказала не надолго, а сама уже второй день где-то шляется.
— Если в командировке, то не шляется, Эля, ты свою сестру знаешь лучше меня, — работа для нее все.
— Работа для нее не все, Максим, — ему почудился упрек в его сторону, или же он действительно был? — Все для нее- это семья, а еще был ты.
— Наши отношения…
— У вас сейчас нет отношений, и я не уверена, что ты имеешь право тут находиться, но да ладно, может это даже к лучшему. У меня хотя бы папа есть, а у нее никого…
— Что значит, никого?
— То и значит. После смерти мамы…, Соня… она… никого не подпускает, не дает помочь, поговорить, — Эля прошла на кухню, осмотрелась, — Тут продукты то есть?
— Если считать овсянку и пару яблок продуктами, то да, есть.
— Ясно… — Эля кивнула, — Я пока тут побуду, а ты иди и закупайся, раз решил сестренку в осаду брать. Папа говорит, что военные действия на голодный желудок начинать вредно.
— А ты вела военные действия?
— Как-то раз пришлось. Тоже зимой, мы дома целую крепость из снега построили, а потом воевали: я и Сонька, против мамы с папой.
Он улыбнулся, как только смог себе представить то, о чем говорила Эля. Чтоб всегда серьезная Софья кидалась снежками, воевала и штурмовала ледяную крепость на пару с сестрой? Да, оказывается есть вещи, которые он про Соню еще не знает. И таких вещей довольно много.
— Так ты побудешь пока тут?
— Да, иди.
И он ушел в ближайший супермаркет.
Закупил продуктов, наверное, на месяц: мясо, рыба, овощи, фрукты и даже сладкого. А еще кое-какие средства личной гигиены типа бритвы и зубной щетки. А то зарос и стал похож на черта, еще напугает Соньку свою, она то его привыкла гладко выбритым видеть, а не заросшим папуасом.
— Н-да, ты подошел к делу серьезно.
Эля окинула его смешливым взглядом, но с пакетами помогла, даже в холодильник все утрамбовала и отчалила, сказав напоследок:
— Не обижай ее больше!
И он снова остался в одиночестве. Один на один с дрянными мыслями.
Позвонил сестре, посоветовался, что и как лучше готовить. Вика была в шоке, но потом все же отказала в помощи, поржала, когда он объяснил где сейчас находится, назвала идиотом и пожелала удачи.
Золотая у него сестра. И приободрить вроде смогла, и опустить ниже плинтуса тоже. Как только Шах ее терпит?
Хотя, конечно, еще вопрос: кто там и кого терпит. Но любят друг друга точно.
Вот и он тоже. Будет любить, а значит, и терпеть, ждать. Но не покорно.
Он Соню обидел, сильно.
А теперь решил, что она ему нужна, что он может сделать ее счастливой. Со стороны его поведение может выглядеть не очень красиво, неправильно. Но Максим постарается донести до Сони свою мысль и свою правду: он дурак, испугался чего-то и ушел, но любил ее, скучал, тосковал и думать о ней запрещал. Он не знал, что у нее горе, что ей помощь и поддержка нужна, потому что, если б знал, — плевать на страхи, гордость, — он бы у нее в ногах ползал, чтобы только позволила ему остаться и помочь ей пережить, чтобы не один на один со своим горем оставалась.
Максим сам не так давно попрощался с женщиной, которая заменила ему мать. Он знает каково это. Как душат эмоции: гнев, злость, обида. И не веришь, что это на самом деле случилось, ждешь, что сейчас кто-то скажет: «Ага, поверили? Да?», и все встанет на свои места.
Правда, Макс был не один, не закрывался от людей. Миша рядом, Руслан, Вика. Все они одинаково ощущали чувство потери, нуждались в поддержке друг друга.
И позволили друг другу помочь, облегчить боль. Поэтому справились, не слетели с катушек.
А Соня…, если Эля говорит, что закрылась, замкнулась в своем горе, то ей встряска нужна, чтоб очнулась, выдохнула и задышала уже нормально, полной грудью, выдыхая и отпуская боль наружу, а не копила ее внутри.
Послышался звук открываемого замка, потом хлопнула входная дверь и зазвучал голос Сони.
— Слава, пару секунд, я громкую включу, а то неудобно говорить.
Максим весь подобрался, подошел ближе к коридору и занял выжидательную позицию. Да, некрасиво, что он собирается подслушивать, но на войне, как на войне, он будет использовать все, что может принести пользу в его деле, даже подслушивание разговоров по телефону.
Послышался тяжёлый вздох, что-то грохнулось на пол.
— Соня, ты там жива? — голос ее непосредственного начальства Максим узнал, но пока ничего страшного не услышал, хоть в душе и заворочалась ревность, — этот Вячеслав всегда на Соню смотрел далеко не как коллега и друг.
— Да, сумка свалилась, нормально все, не напрягайся.
— Какие новости?
— Вытащу я твоего Корзухина, никуда не денусь, завтра будем составлять ходатайство о досрочном слушанье дела.
— Ты ее нашла?
— Лучше б не находила. Затюканный подросток, боящийся своей матери. Девочку нужно готовить к даче показаний и перекрестному допросу, но боюсь, что этим дело не завершится.
— Твою мать! Думаешь очную ставку проведут?
— Они ведь тоже ее искали, Слава, и не зря. Девчонка такого может рассказать, что нам всем гарантировано еще как минимум две-три недели на первых полосах всех газет страны. Ее никто не воспринимал всерьез, при ней говорили все, и даже подумать не могли, что девчонка сбежит, как только ее отчима упекут в СИЗО. Стоит ей открыть рот и полетят головы, понимаешь?
— Где она сейчас?
— Я сняла номер на свое имя, оставила с ней Прокофьева. Но это ненадолго, — ей страшно, и общество незнакомого молодого мужчины ей не слишком понравится, не хочу ее пугать. Заберу к себе, только надо продуктами затариться, а то мне ребенка кормить нечем.