Ее нелепый кукольный вид вызывает во мне странные чувства. Пожалеть ее хочется и выпороть одновременно.
— Да ладно, забей, — машу рукой. Не устраивать же разборки с девчонкой.
— Ладно?! — раздается за моей спиной злющий голос матери. — Быстро в машину! — дергает меня за куртку. Стою на месте. — Макс, марш в машину, я сказала! А ты, — мать с пренебрежением смотрит на потрепанную девушку, — Брысь отсюда, шушера! Чтобы я тебя в радиусе пятисот метров даже не чувствовала!
Глава 2
Макс
В салоне чужой тачки воняет чужими сигаретами и тяжелым парфюмом. Мать захлопывает дверь у меня перед носом и смотрит на лысую гориллу уставшим взглядом. Он что-то втирает ей, волосы трогает своими огромными пальцами.
Опускаю стекло.
— Эй, — встречаемся с ним взглядами, — телефон мой верни.
— Скройся! — вместо него ко мне разворачивается мать. — Ты у меня не то, что телефон, ты кроме гречки у меня в ближайший месяц больше ничего не увидишь! Нет. Два месяца!
— Мама, может, хватит? — раздраженно закатываю глаза. — Чего ты трагедию на ровном месте делаешь?
— То есть, ты считаешь, что среди ночи получить звонок из полиции и узнать, что мой сын за решеткой, это ровное место?! Какого черта ты вообще потащился в этот клуб? Я запретила шляться по таким местам. У тебя экзамены через два месяца, а ты… — сдавливает виски пальцами. — Голова разболелась, — жалуется горилле.
— Поехали, — он подталкивает ее в спину. — Всем надо успокоиться, а потом, без эмоций поговорить.
— Да я не могу с ним без эмоций! Не могу, понимаешь? Он все время куда-то встревает. Клубы эти ночные. Вот что они там делают? Ты знаешь? А хочешь, я расскажу тебе, что они устроили в прошлом году? Мне на улицу стыдно было выйти. Я директор лучшего лицея в городе. У меня должна быть безупречная репутация. Он же не понимает, Андрей! Шваль какую-то подобрал. Девки его эти… Завтра он вот такую в дом приведет. Мне тоже без эмоций?!
Поднимаю стекло, чтобы не слушать дальше. Сползаю по спинке сиденья и закрываю глаза. Это надолго. Но я уже не так раздражаюсь присутствию лысого амбала. Мать выливает все на него, а не на меня, как обычно. Задрал этот тотальный контроль. Я изобрел сотню способов сваливать из дома и незаметно возвращаться. Научился искусно ей врать, глядя в глаза, и даже брать машину так, чтобы она не замечала, пока у меня не было прав. Так что эти вот ее излияния, какое я неблагодарное дерьмо, давно уже не трогают. Все я понимаю: любит, беспокоится. Всю жизнь одна меня воспитывала и не всегда мы так жили, как сейчас. Но можно мне чуть-чуть доверия?
Видимо нельзя… Она вот даже про мужика этого ничего не сказала. Кто он? Что он?
Они садятся в машину. Дышать становится еще сложнее. Опускаю стекло на всю, делаю глубокий вдох.
— Макс, кто эта девушка? — разворачивается ко мне мать. — Ты бледный. Пил?
— Горилла твоя воняет так, что меня сейчас вывернет, — кривлюсь, стараясь сдерживать тошноту. — Ты бы одеколон сменил, майор. Или это способ ловить преступников? Вдохнул и упал прямо к ногам.
— Боже, Максим! Ты можешь следить за языком и быть хоть немного благодарным?
— Прости, сейчас не могу…
Снова закрыв глаза, стараюсь просто дышать. Тачка плавно едет по еще пустым дорогам и по-хозяйски въезжает во двор нашего дома. Лысый мужик помогает матери выйти. Я вываливаюсь сам. В душ хочу и спать. Чтобы не трогал никто до завтрашнего утра.
— Спасибо за доставку, — толкнув типа плечом, иду к крыльцу.
Он идет следом, мать виснет на его огромной руке. Захожу первым и захлопываю дверь прямо перед его носом.
— Макс! — снова мать.
Лениво разворачиваюсь.
— Мам, я хочу помыться и лечь спать. Пожалуйста. Давай все разборки отложим на дневное время. На всякий случай… — смотрю на гориллу. — Надеюсь вот это в нашем доме не останется, и я ничего такого не сделал, чтобы ты на меня орала. Я девушке помог, мам. Все, как ты учила.
— Надо обработать ссадины, — устало говорит она.
— Сам справлюсь. Честно.
— Оставь его. Твой сын прав. Все на нервах, все устали. Я поеду…
— Но… — с лестницы вижу, как она ловит его за руку.
Он видит, что я смотрю и плавно ее от себя отцепляет. Значит не готов афишировать. Ну-ну. И это я всякую шваль домой таскаю. А я не таскаю, кстати. Это вообще самоубийство.
— Поеду. После обеда заскочу и мы обсудим все без лишних эмоций. Постарайся поспать. Спокойной ночи, Максим, — повышает голос мужик.
В ответ получает средний палец, улыбается моей реакции и сваливает. Мать устало опускается на диван, все также кутаясь в чужой кардиган. Закатив глаза, спускаюсь вниз, присаживаюсь перед ней на корточки.