Слеза покатилась по щеке девушки от обиды на всё, и она уже решила возвращаться обратно, как вдруг под ногами увидела листок бумаги. Элис Харрис подняла его и увидела, что там написано корявым почерком:
«Ключ лежит в кабинете директора. Но вы не доживёте до того момента, пока найдёте его! Это так и будет, ведь вам от меня не сбежать, девочки!!! Вы умрёте в страшных муках! Я не хочу этого делать, простите. Я пытаюсь помочь, пока могу… оно придёт скоро. И оно придёт за вами. Мне искренне жаль, девушки, но я ничего с ним не сделаю. Он заставляет меня делать это».
Ни подписи, ни имени в письме указано не было.
Элис кинула листок и побежала к Мику. Замелькали коридоры, и вот девушка уже сидела рядом со своей подругой- ни жива, ни мертва.
– Элис… скажи мне, это конец, или нет?!
Это Мику Суматорэ сказала с таким отчаянием, что Элис почувствовала боль юной подруги. Элизабет Харрис прижала Мику к себе и попыталась успокоить последнюю, но та рыдала, вытираясь рукавом розовой и мокрой, ещё не высохшей от дождя, кофты. Элизабет понимала, что Мику Суматорэ на грани истерики, а рассказывать про письмо было ей в таком состоянии крайне неверным решением. Но и молчать было ужасно несправедливо по отношению к Мику… Элис металась в мыслях из крайности в крайность, и не могла понять, что же ей делать и как быть. Но… однако ей было стыдно бездействовать, а сделала Элизабет всё, что было в её силах. То, что могло спасти Элис и Мику, лежало в кабинете директора, до которого надо было дойти… а на это у Элизабет уже не было сил.
Элис поняла, что она умрёт уже очень скоро. Посмотрев на Мику и попытавшись не заплакать, Элизабет Харрис включила телефон и написала сообщение маме: «Я тебя люблю, мамочка. Ты просто знай это и понимай, что я тебя всегда люблю и любила. Я в самом деле тебя обожаю… и хочу сказать тебе, что я тебя благодарю. Не важно, где я буду, хоть зарытая под землёй на два метра, разделённая навсегда от общества, или где-то в другом месте, я всё равно тебя люблю. И это правда, истинная правда!». Почему же Элизабет написала прощальное письмо?! Потому что она услышала, как открылась дверь кабинета, и, положив телефон, Элис взглянула страху в глаза- через щель. То, что девушка там увидела, очень отличалось от того, что она видела ранее, ночь назад… это была обычная девчонка. Девушка, возраста Элизабет, низкого роста, худая и черноволосая. Одета девчонка была в белую ночную рубашку, а на ногах у неё не было никакой обуви- девушка была босонога. Эта девчонка села на пол и тихо зарыдала, а потом закричала. Она пыталась сопротивляться, мотала головой, но все те попытки были тщетны. Она была вся в крови. Кровь сочилась из тех мест, в которых не было ран, и то зрелище было просто ужасно- не омерзительно, именно ужасно. Человек бы умер от такого, а девушка начала царапать себе лицо, извиваясь и душераздирающе вопя от безумной боли, а потом… она сдалась. Сдалась и… вышла из кабинета, превратившись в псевдо- Мику каким-то невообразимым образом, оставив в кабинете лишь кровь.
Юная Харрис наблюдала за всем, не дыша. Ей было трудно всё это воспринимать, но девушка смогла сделать это. В шоке она сидела так минуты две или три, а потом дрожащими руками взяла телефон. Элис захотелось в последний раз поговорить с мамой и рассказать последней, намекнуть на то, что Элизабет Харрис полюбила Мику Суматорэ, а не какого-то мальчика. С грузом того, что девушка не призналась маме в своей любви к девчонке, Элис умирать не хотела. Поэтому, увидев от мамы ответ: «Я тоже тебя люблю, милая», Элизабет написала следующее: «Мама, а как ты отнесёшься к тому, что я влюблена в девочку?!» и стала ждать ответа, чувствуя, как с каждой секундой ожидания её сердце бьётся всё сильнее и сильнее. И вдруг… ответ пришёл слишком быстро. Ничего интересного в нём не было, лишь слово «Смешно, Элис. Хорошая шутка. Я через час уже приду. Пока. Телефон у меня не будет работать, и да, спасибо за шутку. Мне понравилось, Элизабет».