«Сперва дождило. Ветер был нелепый…»
Сперва дождило. Ветер был нелепый,
Как неудавшийся пасьянс. Потом
Почти стемнело. Твой последний слепок
Вдруг улыбнулся каменевшим ртом,
И — вдребезги. Я не жалел нисколько.
Я засыпал. И будто из окна
Мне снился мир, встававший из осколков
В крутящемся калейдоскопе сна.
Там было все. Ты оживала снова,
И на какой-то солнечный Памир
Ты за руки вела меня без слова,
Мне заново показывая мир.
Он был прекрасен, прочен и прозрачен,
Он был из камня, красок и легенд,
Морей и неожиданностей, значит,
Таким, каким видал его Гоген.
И — вдребезги. В окно стучится ветер.
Часы стоят. На крышах колкий снег.
Совсем темно. И никого на свете.
А ты осталась где-то там, во сне.
Январь (Поэма)
И снова год бредет, тревожный, строгий,
Где в темноте — далеких гор горбы,
Я Новый год люблю встречать в дороге,
Чтоб новый год потом дорогой был.
Ночным азартом пьяны перегоны,
Мело, и тени падали на льды.
На каждом стыке чокались вагоны:
За Новый год! И были пьяны в дым,
Шатались, но держали равновесье.
И дверь рванув на крик пурги — Пора!
На медных ручках выкинулся весь я
И ветру грудь подставил и орал.
Как старый год, оставлен старый город,
В котором ты и по тебе тоска,
А ветер бьет, нетерпелив и горек,
И крепче ледяного коньяка.
Рассвет белесый отрезвлял, как проза.
Состав устал и стал, пройдя черту.
Я от тебя бежал сюда в морозы,
Но все же ты меня встречаешь тут.
Январь. Морозная канва
На окнах, а на ней
Прошит узор на синеве:
Замерзли звуки и слова
О Вас, о ней, о них, о нем.
Пусть днем они уходят сном,
И снова дышит дымом день,
Но ночью светит синий снег,
Поля под пеленой,
А на заснеженной сосне
Спит ворон под луной.
Проснется, каркнет (лес притих)
И, с крыльев сон стряхнув,
Неторопливо полетит
К далекому окну.
Колышет тени тишина,
И гулко, как в лесу.
Он сел у твоего окна
На индевелый сук
И смотрит, от мороза строг,
Камин дымит, горячий грог,
И Григ на черном льду рояля.
И кто не знаю, ты ли, я ли,
Вдруг тронул клавиши: до, ре…
Мороз — почти Гюстав Доре,
На стеклах вырезаны им
Гравюры к сказкам братьев Гримм
И Гулливер… Но суше, строже.
Ни сна, ни Гулливера нет,
По серым крышам серой кошкой
Крадется северный рассвет.
Все рифмы сбиты. Смята тема,
Со мною тишина одна.
Я в сером сумраке зачем-то
Стою у зимнего окна.
Собравшись на высокий гребень,
Четыре ветра говорят:
Зачем ты здесь? В мохнатом небе
Чужие звезды января…
Легко так улыбнулась —
не мне, а там кому-то,
Нежнее, чем «люблю вас»,
нежнее Глюка гамм,
Белеет снег, как память,
нежнее солнца утром,
А тишина по крышам —
вдогонку, наугад.
Лишь шорох, только шепот
во сне — и я услышу.
Юргой сорвется сердце, дорога поперек.
Блестят под лунным ливнем
заснеженные крыши,
А я твою улыбку украл и уберег.
Январь. Морозная Нева
Под снегом. Пухлый календарь
Уж сбросил шелухи немного,
И год короче стал на ноготь,
На самый маленький, на твой.
Все побелело, даже небо,
Зима проходит по лесам.
Зима хрустящим плотным снегом
Забилась даже в Летний сад.
И снова детство. Стала прежней
Закатов сельских киноварь.
Мир белый, снежный, белоснежный,
Березы в инее… Январь.
Но солнце село за пригорок
И ночь покачивает чуть.
И вот фонарщик — старый ворон —
И в небе звонком и морозном,
И над тобой, и надо мной
Летит и зажигает звезды.
И заискрился снег блестящий,
И сосны за окном встают.
Старинный музыкальный ящик
Сыграет песенку свою.