Я качнул головой.
– Она – его страховка. Если не брать в расчёт и внешнюю сторону. В глазах окружающих он – хороший любящий отец. Зачем ему рушить этот образ.
– Согласен, не за чем.
– Он хорошо себя обезопасил. Дерьма у меня на него хватает, и ему об этом известно. Он с самого начала знал, что Алиса не его родная дочь. И под меня он копал давно.
– Хочешь сказать, раньше ты этого не знал?
– Догадывался. Афанасьев не стал бы доверять свои дела кому-либо, не прощупав его. Слишком много за ним тянется. Но теперь мне ясно, почему он всегда настаивал на том, чтобы я представлял его интересы.
– Алиса, – озвучил Яков.
– Алиса, – подтвердил я. – Лучшей страховки не придумаешь.
Мы замолчали. Кофемашина продолжала гудеть, давя на нервы. Пять лет моя дочь была фактически рядом со мной, но ни разу я не взял её на руки. Ни разу до последнего времени не заговорил с ней. Можно было винить Кристину, только нужно было смотреть правде в глаза. Виновата была не только она.
Шесть лет назад всё, что мне было нужно, убедиться, что я могу получить её в любой момент. И показать это ей. Я хотел, чёрт возьми, ткнуть её носом. Тем вечером, когда я выставил её из номера, во мне не дрогнуло ничего. Выкручивало только от понимания, что она вернётся к Афанасьеву и будет ложиться под него по первому его требованию.
Задаваться вопросом, как сложилось бы, если бы тогда она действительно ушла от него, бессмысленно.
– Кстати, помнишь про наш уговор? – Яков забрал свой кофе. Плеснул молоко и поставил чашку.
– Какой ещё уговор?
– Ты рвался в крёстные, забыл?
Вот же быстрый дьявол! Я присмотрелся к нему. Когда он попросил меня выступить на его стороне в деле об опеке над Майей, именно это стало условием.
Условие. Пожалуй, пора было с этим завязывать, тем более, относительно личного. Хотя в данном случае условие мне было по душе.
– Вот же сволочь, – я тихонько усмехнулся. Мотнул головой. – Заделал-таки?
– А что тянуть?
– Действительно, – усмехнулся снова.
Сперва я относился к его Златовласке, как к простой блажи. Красивая баба, но вокруг Серебрякова таких пруд пруди. Но последующие события показали, что в ней есть куда больше, чем большие глаза и милая мордашка.
– Как твоя дырка? – судя по тому, что ни один из нас за сегодняшний день не вспомнил о полученном Яковом несколько недель назад огнестреле, всё было в порядке. И всё же.
– Лучше, чем твои рёбра.
Только я хотел сказать ему, чтобы он не напоминал мне об этом, в кухню зашла его дочь. Сонно потирая личико, она зевнула. Маленькая, растрёпанная.
Я против воли улыбнулся, когда она прошлёпала к Якову. Вид у неё был такой, как будто она сама не до конца понимала, что забыла тут посреди ночи. Присев на стул, Серебряков поднял её и посадил к себе на колени.
– Ты что бродишь?
– Я думала, уже утро, – она опять зевнула. – Мне показалось, что надо вставать. А тут свет и пахнет, как утром.
– А что за окном темно, тебя не смутило?
Она нахмурилась. В точности так, как делал это Яков.
– Всё с тобой ясно, – Серебряков махом выпил кофе. Поднялся вместе с дочерью.
– Надо уложить её, пока она до конца не проснулась, – бросил он мне.
Майя что-то протестующе залепетала, но протест её был коротким. Почти сразу же она сама прижалась к отцу.
Я с шумом вздохнул. Как только они ушли, на меня навалилось давящее чувство гнева. Афанасьев пойдёт у меня под раздачу со всеми отягчающими. Ни одна страховка его ни спасёт. И тем более, моя дочь не будет служить ему страховкой.
– Ты пожалеешь, – процедил, выплеснув остатки кофе в раковину.
Он действительно пожалеет. И о том, что взял Кристину, и о том, что взял мою дочь. И о липовом тесте ДНК он тоже пожалеет.
Вернувшись в спальню, я, не включая свет, откинул одеяло. Услышал, как заворочалась Крис. Что-то невнятно прошептала во сне и затихла. Я лёг рядом. В комнате было темно, и я видел лишь чуть уловимые очертания мебели. Но дыхание Кристины слышал, и этого было достаточно. Лёг рядом.
Тихонько вздохнув, Крис тут же придвинулась ко мне. Словно почувствовала. Я дотронулся до её бедра.
– Я верну её, – сказал очень тихо, зная, что Кристина не проснётся. Провёл кончиками пальцев по бархатистой коже. – Верну нашу дочь, Крис. И… – хотел сказать, что её тоже верну, но промолчал. Не потому, что прошло слишком много времени. Потому, что предательства я не прощаю. Никогда. И ей в том числе. Тем более ей.
Закончив разговор, я вернулся в спальню. Несколько минут назад мне позвонил Миха и сказал, что у «несчастного случая» с Марией Дебенко появился свидетель.