– Это гадость, – заявила она.
– Вообще-то, это кофе.
– Нет, гадость!
Я молча встала. Что-что, а тут Арду было не переспорить. Оставалось надеяться, что к моменту, когда я вернусь, они не разнесут всё вокруг. Даже в буднее утро народа в пышечной было достаточно. Два столика занимали туристы. Их непривычная для слуха речь выделялась среди остального гомона. Про отсутствие мест в гостинице Рихард, конечно, насочинял, но белые Питерские ночи привлекали действительно многих.
– Чёрный со сливками, – попросила я, отстояв очередь. – Латте с ванильным сиропом и чай.
– Пышки? – предложила обслуживающая меня девушка.
Я хотела отказаться. Ард и так взял достаточно. Обернулась на наш столик и засмотрелась. Алиса оживлённо жестикулировала, горячо что-то то ли доказывая, то ли объясняя. Её голос был почти неотличим от сплетения прочих, но я слышала его. И голос Рихарда тоже.
– Да, – ответила я девушке. – Три порции. Если можно, посыпьте побольше пудры.
– Хорошо, – она поймала мой взгляд, когда я снова обернулась к столику. – Ваши?
– Мои, – вздохнула.
Алиса вскрикнула. Рихард снова начинал перегибать, хотя что стало причиной на сей раз, я представления не имела. Занервничала, чувствуя, что надо возвращаться. А с другой стороны…
– У вас есть дети? – пользуясь тем, что за мной нет очереди, спросила я у работницы пышечной.
– Сын. Ему четыре, – с улыбкой сказала она. На безымянном пальце её правой руки было простое колечко. – Но иногда мне кажется, что у меня их двое. Одному четыре, второму тридцать четыре. Кто хуже – не понятно.
Мы с ней обменялись понимающими взглядами. Дождавшись, когда заказ будет готов, я вернулась к столику. Катастрофа была в самом разгаре: у Алисы дрожала нижняя губа, в глазах блестели слёзы, а вид был такой обиженный, как будто на неё навалились разом все несправедливости этого взрослого мира. Лежащий на столе телефон Арда разрывался.
– Ответь, – бросила я и обратилась к дочери: – Что за концерт?
Признаваться она не спешила. Шмыгнула носом и выпятила нижнюю губу. Всё ясно. Что-то пошло не по её. Такие номера даже с Дмитрием иногда прокатывали, что уж говорить про Рихарда? Придётся всё-таки разъяснить ему, когда мы останемся наедине, что такое дать слабину и чем это может для него обернуться.
– Я не могу сейчас говорить, – отрезал Ард, ответив наконец на звонок.
Я поставила перед Алисой чай, предупредив, что он пока слишком горячий. Губа у дочери уже не дрожала, слёзы тоже чудесным образом высохли. Зато Рихард всё ещё был растерянным.
– Это может подождать, Мих?
Похоже, звонил ему Миша. Бросив на Рихарда взгляд, я удивилась тому, каким он стал хмурым. Ничего не сказав, поднялся и отошёл.
– А куда дядя Ард? – тут же заволновалась дочь.
– Пошёл поговорить по телефону.
Она завертела головой, стараясь высмотреть его. Но он уже вышел на улицу.
Меня тоже охватило странное беспокойство. Положила на тарелочку перед Алисой свежую пышку. Глянула на дверь. Ард стоял спиной, видеть его лицо я не могла. Переключилась на дочь.
– А у тебя что? – она показала на мой стакан.
– Кофе, тебе не понравится.
Она всё-таки настояла на том, чтобы попробовать. На удивление, мой латте был воспринят ею более благосклонно, хоть и без особого энтузиазма. В ожидании Рихарда мы съели по пышке и решили, что обязательно придём сюда ещё раз.
– Что случилось? – когда Рихард наконец вернулся, спросила я.
Что-то случилось. Это было понятно сразу.
Ард молчал. Мне стало ясно, что говорить при Алисе он не хочет.
– Посиди секундочку, – сказала я ей и встала. Мы отошли недалеко – к соседнему столику.
– Что случилось, Рихард?
– Дмитрий погиб. Сегодня утром.
Следующие несколько часов я прожила, как в тумане. Понимала, что происходит, что я делаю, что говорю, но ощущения реальности не было. Дмитрий умер? Умер?! Эти два слова диссонировали в моём сознании и никак не хотели согласовываться одно с другим.
– Как ты? – услышала я голос Арда, взяв трубку.
– Нормально, – немного помолчала и всё-таки призналась: – Чувствую себя странно. Умом понимаю, что не должна ничего чувствовать, а не выходит. Прости. Я тебе этого говорить не должна, но больше некому.
– Всё в порядке, – он тоже сделал паузу. – Я понимаю, Крис. Было бы странно, если бы ты ничего не чувствовала. Как-никак, он был твоим мужем.