Райли Сейгер
Моя последняя ложь
Riley Sager
THE LAST TIME I LIED
© Riley Sager, 2018
© Гардт А., перевод, 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2019
Посвящается, как обычно, Майку
Вот как все начинается.
Ты просыпаешься от шепота солнечных лучей в кронах деревьях за окном. Лучи блеклые, слабые и сероватые, особенно ближе к кромке стекла. Рассвет покрывает ночь, прячет ее. Но все-таки уже светло, светло настолько, чтобы ты перевернулась и уставилась в стену. На мгновение ты не понимаешь, где находишься. Такое случается после глубокого сна, когда не видишь даже цветных картинок. Временная амнезия. Ты смотришь на тонкие линии, которыми расчерчена обшитая сосной стена, чувствуешь запах костра в собственных волосах и наконец понимаешь, где ты.
В лагере «Соловей».
Ты закрываешь глаза и пытаешься уснуть снова, игнорируя звуки живой природы снаружи. Это диссонанс, в нем нет ни намека на гармонию: ночные животные пытаются отвоевать территорию у дневных. Ты слышишь барабанную дробь, которую издают насекомые, чириканье птиц, одинокий крик гагары, призраком раскатывающийся по поверхности озера.
Шум снаружи временно маскирует тишину внутри. Потом тук-тук-тук дятла по дереву смолкает, оставляя за собой лишь эхо, – и в этот краткий момент ты понимаешь, что внутри никто не издает ни звука. Ты слышишь даже собственное тяжелое, сонное дыхание, чувствуешь, как вздымается и опадает грудь.
Ты осматриваешься и силишься уловить что-нибудь еще. Что-нибудь внутри коттеджа.
Тишина.
Дятел снова принимается долбить, и этот непрерывный набат отвлекает тебя. Ты отворачиваешься от стены и смотришь на коттедж. Пространства мало. Его хватает на две двухъярусные кровати, ночной столик с лампой и четыре ящика для вещей из карии, стоящих неподалеку от двери. Коттедж мал настолько, что ты сразу понимаешь, что внутри нет никого, кроме тебя.
Ты переводишь взгляд на кровати напротив. Верхняя аккуратно заправлена, белье натянуто и разглажено. Нижняя – совсем наоборот. На ней лежит ворох одеял, под ними притаилось что-то объемное.
В неверном свете утра ты смотришь на время. Сейчас пять с небольшим. Осознание того, что до побудки почти час, вызывает прилив паники, который бежит под твоей кожей, раздражая, вызывая нервный зуд.
Ты думаешь о несчастных случаях. Внезапная болезнь. Тревожный звонок из дома. Ты даже пытаешься сказать себе, что девочки собирались в спешке и решили тебя не будить. Или же они пытались, но ничего не получилось. Или же они разбудили тебя, но ты не помнишь.
Ты склоняешься над ящиками у двери. На каждом вырезаны имена обитателей лагеря, когда-то здесь живших. Ты открываешь все, кроме своего. Каждый ящик обит шелком. Каждый до краев заполнен журналами, одеждой и простыми поделками. В двух лежат телефоны, отключенные вот уже несколько дней.
Только одна из них забрала мобильный.
Ты понятия не имеешь, какой из этого сделать вывод.
Ты сразу начинаешь думать про туалет. Логично предположить, что девочки пошли именно туда. Кедровое прямоугольное здание с душевыми спряталось за коттеджами, оно стоит почти у самого леса. Возможно, кому-то из них понадобилось воспользоваться ванной, а остальные последовали за ней. Такое уже случалось. Ты принимала участие в похожих походах: вы кучковались и брели по тропинке, залитой светом единственного на четверых фонарика.
Однако заправленная кровать говорит о том, что уход был спланирован. Они собрались куда-то далеко. Или того хуже – даже не ночевали в коттедже.
Ты все равно открываешь дверь и, нервничая, выходишь наружу. Утро серое и прохладное, и ты обнимаешь себя за плечи, чтобы хотя бы немного согреться на пути к туалету. Внутри ты проверяешь каждую кабинку и каждый душ. Они пусты. Стены сухие. В раковинах нет воды.
Ты выходишь на улицу и на полпути обратно замираешь, наклоняешь голову, пытаешься услышать девочек среди всего этого гудения и чириканья, среди плеска воды в озере в пятидесяти метрах отсюда.
Пустота.
Лагерь молчит.
На твои плечи давит одиночество. Ты вдруг задаешься вопросом, не уехал ли весь лагерь. Тебя могли забыть. Ты думаешь о самых ужасных вариантах развития событий. Люди покидают дома в спешке и тревоге, а ты спишь и ни о чем не знаешь.