— Ладно, — отпускаю её и вновь пытаюсь взяться за работу. Но моя спина то и дело горит, говоря о том, что за мной наблюдают.
Но взгляд Серова или хотя бы босса мне поймать не удаётся. Они делают вид, что меня не существует!
Но как можно делать вид, что человека нет, когда ночью ты отдал за лечение его сестры несколько миллионов? Разве так бывает? Кто так делает?
Почему я весь день думаю о нём?
Почему я должна так себя мучить?
— Люб, — Снежа подходит ко мне с кассовой папкой. — Они уходят.
— Да? — оглядываюсь и вижу, как Павел Денисович и Ярослав идут на выход.
— Чаевых мне, конечно, меньше, чем тебе вчера, дали, но меня попросили тебе кое-что передать, — и протягивает мне листочек небольшой, сложенный в несколько раз.
— Что это? — разворачиваю и вижу адрес.
“Улица Добра, микрорайон Щедрости, дом пять.
Жду тебя в семь. Принеси свои любимые цветы.”
Поднимаю взгляд на подругу и застываю в немом вопросе. То есть он всё же потребует плату за своё пожертвование?
— Не надо идти! — взволнованно произносит Снежа. — А вдруг это ловушка?
— Он лечение Оли оплатил!
— Ого! — округляет глаза. — Ужас! Но я бы всё равно не пошла! А вдруг он тебя заставит эти деньги отрабатывать?
— Люба, — рука Павла Денисовича касается моего локтя, и я испуганно вздрагиваю. — Отправляйся домой. Ты на сегодня свободна.
— Это из-за него? — спрашиваю его, указав головой на выход.
— Нет, Люба. Это исключительно из-за тебя, — дарит мне улыбку и, подмигнув, уходит в свой кабинет.
Глава 12
Понимая, для чего именно меня пригласили в дом Серова, долго дома реву и пытаюсь смириться с тем, на что мне придётся пойти. Пытаюсь себя успокоить тем, что я уже давно не маленькая девочка, и половые отношения в современном мире — это нормально.
Нормально, но не когда ты продаёшься.
И всё же я готова пойти на это, потому что этот мужчина оплатил операцию Оли, и моей сестре совсем скоро станет хорошо. Она не будет плакать от боли, и на её лице появится улыбка.
Говорят, что матери сделают всё за улыбку своего ребёнка. На сёстрах это тоже работает.
Надеваю красивый комплект нижнего белья, выбираю свободные приличные брюки и блузку поверх. Делаю себе макияж и даже волосы лёгкими волнами укладываю. Покупаю в цветочном магазине рядом с домом ромашки и сажусь в заказанное такси.
Подхожу к воротам дома Серова, и меня сразу же впускают, словно меня одну здесь и ждут. Охрана указывает мне путь, и я иду к дому, почти не слыша ничего вокруг.
Внутри домработница помогает мне убрать куртку на вешалку в шкаф и показывает направление, где её шефа найти можно.
Ярослава застаю в гостиной сидящим на диване с чашечкой чёрного чая. Увидев меня, мужчина опускает чашку на журнальный столик, и я замечаю в ней неуклюже нарезанную дольку лимона. А рядом вижу поднос с ножом и лимоном.
И как-то сразу спокойно становится. Эта маленькая деталь сразу же делает Ярослава простым и обычным в моих глазах. Таким же, как мой папа. Он тоже любил чёрный чай с лимоном. Добавлял туда ещё две-три ложки сахара, чтобы кое-что слиплось.
— Цветы, — вручаю Серову, подойдя.
— Ромашки, — улыбается он и берёт букет. Поднимается и с ним идет к накрытому столу, где опускает цветы в пустую вазу. — Ты извини, что я тебя попросил. Бывает, что у моих гостей аллергия на пыльцу. И я ошибаюсь с выбором. Я всегда прошу людей приносить цветы. Аллергики приносят те, что не вызывают у них приступов, и так мы обеспечиваем всем комфорт. Остальные же просто приносят разные букеты. Я могу и сам украсить нашу трапезу, но людям, а в особенности моей матери и сестре, не нравится то, что я обычно ставлю на стол, — разворачивается ко мне. — А стол без цветов кажется каким-то пустым, не так ли?
— Почему вашей маме и сестре не нравится? — спрашиваю его, и он ухмыляется одним уголком губ.
— Рагу ещё готовится, поэтому пойдём, — тянет ко мне руку, и я, вздохнув, киваю, вкладывая свою ладонь в его. — Я хочу тебе показать, почему им не нравится.
— Даже интересно.
— Я беру цветы из своей личной оранжереи, — ведёт меня по коридорам, рассказывая о странных порядках своего дома. — Мои розы всегда у меня под рукой, и я даже сам их подрезаю, чтобы поставить на стол, — открывает для меня дверь, пропуская первой. И я отпускаю его руку, в которой моей маленькой ладошке было пусть и волнительно, но тепло и уютно.
— Розы, — вздыхаю шёпотом, поняв, что именно хотел показать Ярослав. — Но… но почему они такие? — оглядываюсь на мужчину удивлённо.
— Один селекционер для меня вывел данный сорт, — дотрагивается до серых, ужасающих, будто пустых без цвета роз. Они красивы и завораживают, но пугают до ужаса. Кажется, что со зрением что-то произошло, и ты больше не видишь цветов. И даже зелёные листья выглядят как-то опустошённо. — Только вот живёт этот сорт после цветения максимум неделю. Маме и Еве не нравятся совсем эти цветы. Они считают, что я специально загоняю себя в серость.
— Но ведь они правы, — отзываюсь, вставая на сторону родственников мужчины. — Эти розы не имеют цвета. И это выглядит ужасающе!
— Теперь ты понимаешь, почему я попросил принести цветы тебя? — дарит что-то похожее на улыбку, решив не принимать моё недоумение.
— Да, — киваю и выхожу из оранжереи, которая словно бы давит на меня тем, что в ней всё серо и уныло.
Позволяю Серову отвести меня обратно и усадить за стол. И почти сразу же нам приносят рагу, различные виды сока, салатов и других деликатесов.
— Я пыталась сегодня поговорить с вами в ресторане, — заговариваю, когда нам приносят десерт. Ранее мы беседовали о цветах, и я узнала, какие растения предпочитают его сестра, мать и помощница. Но к важному так и не подошли.
— Я не хотел этого.
— Почему?
— Ты бы начала отказываться от денег, — предполагает он безразлично. — Стала бы плакать и благодарить. Мне этого не нужно, Любовь. Сейчас же ты спокойна, и в тебе нет того отчаяния, и мы можем говорить..
— То есть вы просто не хотели, чтобы я падала вам в ноги?
— Да, — кивает он, подумав. — Девушка не должна так себя вести в ответ на помощь мужчины. Это немного оскорбляет, — ухмыляется.
— Каким образом благодарность может оскорбить?
— Просто благодарность — нет, но “падать в ноги” — может, — цитирует меня. — Для какого-то урода это, может быть, и нормально, но для настоящего мужчины — нет.
— Ярослав, — поднимаюсь на ноги и решительным шагом иду к мужчине.
Время благодарностей пришло. Я так этого боялась, но больше не стоит оттягивать неизбежное.
И пусть меня всю трясёт, и мне страшно, я должна это сделать.
Не ради себя!
— Что, Любовь? — поднимает он взгляд. — Уборную показать?
— Нет, — останавливаюсь рядом с ним. — Я понимаю, зачем вы меня позвали, Ярослав. И я готова, — говорю и наклоняюсь, прикрыв глаза и потянувшись к его губам.
— Шапочка, — хохочет он, и я, открыв глаза, вижу, как он отвернулся, дабы избежать моего поцелуя. — Мне не нужны поцелуи в качестве благодарности.
— Я бы не остановилась на одном поцелуе, — выпрямляюсь, избегая его взгляда.
Всё же я не такая решительная, чтобы говорить об этом прямо.
— И спать со мной из благодарности тоже не надо, — старается говорить он без насмешки. — Думаешь, я всё это сделал, чтобы затащить тебя в свою кровать? Извини, но нет. Я могу просто щелкнуть пальцами, и через секунду в моей постели будет кто угодно, — отодвигает меня в сторону и, встав, идёт к цветам, которые я принесла. — Отчим учил меня тому, что неважно, твоя это женщина или нет, сильно ты ей помог или совсем немного — единственная благодарность, которую ты можешь принять — это её улыбка. И твою улыбку, Красная Шапочка, я уже получил.