— Господи, что случилось? — вскрикнул я и бросился к нему.
Он выпрямился, будто пружина, и ударил меня снизу в живот. Пока я ловил ртом воздух, он с такой силой втолкнул меня в подвал, что я грохнулся на пол, а когда поднялся, сзади уже лязгнула дверь. Я услышал, как в замке поворачивается ключ.
— Цирот! — завопил я и заколотил в дверь так, что она загудела. — Цирот! Не делайте глупостей! Вы что, совсем с ума сошли?
Свет в моей тюрьме погас — вот и все, чего я добился. Снаружи не доносилось ни звука, даже эха от моих отчаянных воплей. В подвале было темно, пахло сыростью. Сквозь несколько стеклоблоков проникал слабый свет. Мохнатый паук сплел в углу затейливую паутину. Вентиляция осуществлялась сквозь дырки в бетонной плите. Рядом с красным котлом, заботливо покрытым лаком, я заметил какие-то садовые инструменты. На стене висел резиновый шланг. Справа у двери стояло вверх дном железное ведро.
Что ж, обстановка у меня в камере была небогатой, но со вкусом подобранной. Ни одна живая душа, кроме Цирота и дамы его сердца, не знала, что я оказался здесь. Если они соберутся смотать удочки, что было вполне вероятно, мне только и оставалось, что сидеть взаперти вечность да отращивать бороду. Как Барбароссе. Интересно, как долго человек может протянуть без воды и пищи?
На дорожке перед домом, выложенной каменными плитами, послышались чьи-то шаги. Хлопнула дверца машины. Заурчал мотор. Потом все стихло. Просто идеальная тишина. Спокойный район, ничего не скажешь… Только тихо журчит вода по трубам. Я уселся на перевернутое ведро. Паук прошелся, проверил свои сети и затаился в углу в ожидании полдника.
Нельзя сказать, чтобы на ведре уж очень удобно сиделось, но вариантов у меня не было, поскольку площадь моей тюрьмы не превышала четырех квадратных метров, из которых три занимал красный котел. Мне удалось отломить от граблей, стоящих в углу, один зуб. Для этого пришлось засунуть их между трубой и стенкой и долго качать туда-сюда.
Окрыленный успехом, я попытался было проковырять этим зубом дырку в стене, но успеха в своем начинании не имел. Итогом были исцарапанные пальцы, щепотка пыли на каменном полу и убеждение в добросовестности строителей этого дома.
Я преисполнился глубоким уважением к графу Монте-Кристо и его многочисленным последователям в кино и на телеэкране, сокрушавшим толстые стены, чтобы вырваться на свободу. Не удалась и вторая попытка побега, когда я с помощью садовых ножниц тщился разбить стеклоблок.
Должно быть, заключенные в прежние времена все же были более ушлым народом. Во всяком случае, я так и не смог найти способа выйти из заточения. Прошло два часа. Я сидел на ведре, как уже было сказано, без особых удобств, и предавался унынию. Вдруг мимо моего так называемого окна из стеклоблоков мелькнула какая-то тень, и послышались звуки шагов на дорожке перед домом. Я приложил губы к дыркам в бетонной плите и закричал:
— Эй! Э-эй! Кто-нибудь! Вы меня слышите? Эй!
На стеклоблоки упала тень, и мужской голос спросил:
— Кто здесь?
— Я здесь, в котельной! — заорал я.
— А фрау Фибих разве нет дома? — поинтересовался голос.
— Думаю, нет, — ответил я.
— Дело в том, что я разношу газеты… — сказал мужчина.
— Едва ли смогу помочь вам, поскольку меня здесь заперли, — посетовал я.
— Да… но… — начал было почтальон и замолчал в растерянности.
— Может быть, вас не затруднит обойти вокруг дома, — предложил я, — и если вы увидите где-нибудь открытое окно, заберитесь, пожалуйста, внутрь и выпустите меня.
— Уж не знаю, — сказал он. — Ведь это же… Я не могу этого сделать…
— Тогда будьте добры, вызовите полицию, — попросил я.
— Хорошо, — с облегчением согласился он. — Полицию я вызову.
С этими словами он исчез.
Я уселся на ведро и с некоторым сомнением в своей правоте — не зря ли я его отпустил? — принялся ждать. Было так тихо, что я даже начал клевать носом.
Приближающаяся сирена ребят с Петерваген, 13, мигом разогнала дрему. Когда машина остановилась рядом с домом и послышались тяжелые шаги, я снова приложил рот к дыре в бетоне и закричал:
— Сюда! Помогите!
— Где вы? — спросил кто-то снаружи.
— Здесь! — во всю глотку заорал я. — Здесь внизу! — и так замолотил руками, ногами, ведром и садовыми ножницами по котлу, стенам и двери, что Ринго Стар со всей своей ударной установкой, услышь он меня, тут же лопнул бы от зависти.
Через пять минут я обрел свободу. Ребята с Петерваген забрались в дом через открытое окно на кухне. На мое счастье, Цирот любезно оставил ключ в замке. Полицейскому, вызволившему меня из подвала, до двух метров не хватало всего пары сантиметров. На его мощную грудную клетку просто просился орден — так широка она была. К сожалению, императора давно нет и некому доглядывать за подобными вещами.