— Вы ведь еще не узнали о цене, — сказала она.
— Какую вы установите, такую и заплачу, — ответил он и снова сделал жест рукой: деньги, мол, тут роли не играют.
У нее ком встал в горле. Она не знала, что и сказать.
Женщина покраснела и, набравшись духу, выпалила:
— Было бы лучше, если бы хозяин дома ничего не знал. Я скажу ему, что вы — мой новый друг, и мы будем жить с вами. Платить можете один или два фунта в неделю — как сочтете приемлемым.
Видно было, что она ^волнуется, ожидая ответа.
— Я буду платить вам пять фунтов в неделю, — сказал он. — И начиная с сегодняшнего дня.
Он извлек из кармана бумажник и достал оттуда новые хрустящие банкноты. Она протянула руку, не сводя глаз с денег, которые он отсчитывал ей в ладонь.
— Хозяину — ни слова, — сказал он. — А если будут спрашивать, кто это у вас поселился, отвечайте, что приехал в гости двоюродный брат, художник.
Она поглядела на него и впервые улыбнулась — так, будто теперь, после расчета, они превратились в заговорщиков, соединенных общей тайной.
— По виду вы вовсе не похожи на моего двоюродного брата. Как, впрочем, не похожи ни на одного из художников, которых я видела раньше. Как вас зовут?
— Моя фамилия Симс. Маркус Симс, — не задумываясь, он назвался именем тестя.
Тесть был адвокатом, он умер много лет назад, и ему это уже никак не могло повредить.
— Благодарю вас, мистер Симс, — сказала она. — Завтра я устрою генеральную уборку.
В подтверждение серьезности своих намерений она сняла черную кошку с ящика и выбросила ее в окно.
— И тогда, значит, вы уже завтра после обеда привезете сюда свои вещи?
— Мои вещи?
— Ну то, что вам надо для работы. Разве вам не нужны краски, кисти и прочее?
— О, да… да, конечно, — ответил он, — да, я должен привезти свои вещи.
Он снова огляделся. Кровь проливать он не будет. Никакой борьбы не будет тоже. Он задушит обоих во сне. И женщину, и ребенка. Это будет гуманнее всего.
— Если вам нужны краски, — сказала она, — то они продаются тут неподалеку. На Кингс-Роуд есть такие магазинчики для художников. Я, когда ходила за покупками, заглядывала в витрины и видела там мольберты и всякое такое.
Он постарался скрыть улыбку. Это было действительно трогательно — вся ее забота. Она такая приветливая и доверчивая, если узнаешь ее поближе.
Они поднялись по лестнице и вышли в прихожую.
— Я так рад, что нам удалось договориться, — сказал он. — Я уж совсем было отчаялся.
Она, улыбаясь, взглянула на него.
— Я тоже была в отчаянии, — негромко сказала она. — Если бы вы не пришли, я бы не знала, что и делать…
Они стояли рядом у лестницы в подвал. Нет, какие все же странные дела бывают на свете! Его внезапное появление оказалось для нее подарком судьбы. Он, пораженный, посмотрел на нее и спросил:
— Так у вас, значит, трудные времена?
— Трудные времена?
Она сделала беспомощный жест и апатичное, потерянное выражение появилось у нее на лице снова.
— Жить в этой стране иностранцу тяжело само по себе. А тут еще отец малыша сбежал и оставил меня совсем без денег. И я не знаю, куда податься, на кого опереться. Это-то самое скверное. Должна вам сказать, мистер Симс, если бы вы сегодня не пришли…
Она не договорила, поглядела на ребенка и пожала плечами.
— Бедный Джонни, — вздохнула она, — он-то, конечно, ни в чем не виноват.
— Действительно, бедное дитя, — кивнул Фентон. — И вы тоже несчастная. Я сделаю все, чтобы покончить со всеми вашими заботами. Обещаю вам.
— Вы так добры… Благодарю вас от всей души.
— Нет, это я благодарю вас.
Он слегка поклонился; помедлив, погладил мальчика по голове.
— До свидания, Джонни. До завтра.
Мальчик поднял глаза и без выражения посмотрел на него.
— До свидания и вы, миссис… миссис…
— Кауфман, меня зовут Анна Кауфман.
Она проводила его до самых дверей и поглядела, как он спускается по лестнице, как идет через ветхие некрашеные ворота. Черная кошка, снова направляясь к разбитому подвальному окну, прошмыгнула у него в ногах. Фентон помахал шляпой — женщине, мальчику, кошке и всей этой мрачно-серой вилле.
— До завтра! — крикнул он и зашагал по Болтинг-стрит походкой делового мужчины, который стоит на пороге больших приключений. Хорошее настроение не покинуло его и тогда, когда он подошел к двери своего дома. Он вынул из кармана ключ, открыл дверь и поднялся по лестнице, насвистывая шлягер тридцатилетней давности. Эдна болтала по телефону— очередной бесконечный разговор с подругой. Напитки уже были выставлены на маленький столик в гостиной, там же стояли тарелки с бисквитами для коктейля и с солеными орешками. Эдна прикрыла трубку рукой и оповестила:
— Придут Олхазены. Я их пригласила на ужин с холодными закусками.
Ее муж улыбнулся и кивнул. Задолго до обычного времени он налил себе шерри, чтобы как-то привести в порядок мысли по поводу пережитого за день.
Эдна положила трубку и сказала ему:
— Ты выглядишь гораздо лучше. Прогулка и в самом деле пошла тебе на пользу.
Эти простые слова так развеселили его, что он чуть не прыснул.
Хорошо, что эта женщина завела речь о красках и кистях. То-то было бы глупо, если бы он явился назавтра с пустыми руками.
Словом, пришлось раньше уйти из бюро и предпринять экспедицию по магазинам, чтобы закупить все необходимое. Он решил не экономить. Мольберт, холст, один тюбик с краской за другим, кисточки, скипидар — все вроде маленькие пакетики, но набралось их на большой сверток, который совершенно нельзя было унести. Затея развлекла его необыкновенно. Он действительно сможет сыграть свою роль достойно. Продавец, воодушевленный размахом покупок, выкладывал на прилавок все новые и новые краски. Фентон рассматривал тюбики и читал названия. Эти покупки, без сомнения, доставили ему огромное наслаждение, а слова «хром», «сиена», «голубая лазурь» пьянили, будто вино. Наконец он остановил себя, вышел из магазина и сел со своим пакетом в такси.
— Болтинг-стрит, семь…
Чувство, что у него появился еще один привычный адрес, придало приключению особую остроту.
Странно, но когда такси подъехало к Болтинг-стрит, ряды вилл уже не казались столь запущенными и унылыми. Не было и такого ветра, как вчера, проглянуло солнце, установилась довольно приятная апрельская погода; но дело было все же не в этом. Важнее, наверное, было то, что дом № 7 теперь будто осветился ожиданием.
Он заплатил по счетчику и, забирая сверток, заметил, что темные шторы в подвальном этаже исчезли. Взамен появились самостоятельно сшитые — ярко-оранжевые, режущие глаз. Не успел он отметить эту метаморфозу, как шторы раздвинулись, и женщина, держа на руках своего мальчика с вымазанным в мармеладе лицом, помахала ему. Черная кошка спрыгнула с подоконника, подошла к нему и потерлась выгнутой спинкой об его ногу. Женщина вышла на лестницу.
— Джонни и я ждем вас весь вечер, — сказала она. — Это все, что вы привезли?
— А что, разве этого мало? — рассмеялся он.
Она помогла ему отнести в дом пакеты и пакетики. Заглянув в кухню, он заметил, что она предприняла попытку навести некоторый порядок — одними новыми гардинами дело не ограничилось. Обувь из кухонного шкафа была убрана, как и игрушки мальчика. На столе появилась скатерть — все указывало на то, что она собирается пригласить его на чашечку чая.
— Вы ни за что не поверите, сколько пыли оказалось в вашей комнате, — сказала она. — Я вчера убирала чуть ли не до полуночи.
— Это вы зря, — ответил он, — не стоило так стараться.
Она замерла в дверях и снова посмотрела на него растерянным взглядом.
— Значит, вы ненадолго?
Голос ее задрожал.
— Из нашего вчерашнего разговора я поняла, что вы поживете у нас несколько недель. Разве не так?
— О, я совсем не то имел в виду, — поспешил он успокоить ее. — Я только хотел сказать, что пыли все равно будет предостаточно, когда я начну работать.
Она вздохнула с заметным облегчением, улыбнулась и открыла дверь.