– И хватит обдумывать данную идею как возможную, – недовольно приметил Никита. – Её исполнение невозможно. Ну, если ты, конечно, не готова всю жизнь ползать у него в ногах и лобзать ботинки.
Отрицательно помотала головой, поднимая глаза на Ника и понимая, что парень читает меня, будто книгу. Хороши дружки, ничего не скажешь! Один любит командовать, другой и так прекрасно знает, что творится у собеседника в голове.
– Тогда на днях приступаем к плану? Правда, думаю, держаться за ручки, словно первоклассники – это глупо. Нужно или каких-то более глубоких проявлений "чувств", или… о, точно, я…
Ник вдруг замолчал, уставившись мне за спину. Оглянулась, чтобы поглядеть, что же его так заинтересовало, и сама замерла, словно лёд сковал всё тело. Далеко-далеко позади в компании парней шёл Коля. Они что-то обсуждали, кидая едкие комментарии, и нас, похоже, не замечали.
– Ах, да… покажем ему любимую картину: самец мужчина и жертва. Устроим сцену где-нибудь рядом с библиотекой, у Барабина в этом семестре часто пары в соседних аудиториях, – первым очнулся Никита. – Пошли отсюда. Такая погода шикарная, а картина всё портит.
Он кинул раздражённый взгляд на Колю с компанией, которые разместились на одной из лавок, и целеустремлённо направился в противоположную сторону. Забавный такой. Никогда раньше не замечала, что Ник на самом деле очень… мягкий, что ли. Мне он казался весёлым и добрым, но в самоуверенности и надменности похожим на Колю. Наверное, потому что всегда находился с ним рядом, когда мы общались.
– Мне показалось, что ты о чём-то задумался, когда увидел Кольку, – сообщила с улыбкой, нагнав парня.
– Ааа… да так, пустяк.
– Ник, а почему ты внезапно решил выступить против друга детства? Кто тебе я, а кто он…
Зимин вдруг остановился и, вновь потрепав меня по голове, тепло ответил:
– Знаешь, бывает иногда, что приходится переосмыслить некоторые отношения. Взвесить их получше и понять, кому всё это жизненно необходимо, а кто просто связан по рукам и ногам. Слепая вера никогда не приносила пользы.
Почему решился выступить против друга? Ну, по крайней мере, он ответил честно – взвесил и переосмыслил их отношения с Колей. Барабин ведь правильно сказал: Ник – идеалист, и именно потому многого не замечал, следуя на поводу у собственных привязанностей.
Когда он это понял? Ну, на следующий день после той ссоры из-за Разиной Никита поостыл и решил всё же наведаться к другу. Не для того, чтобы извиниться – это он считал просто бессмысленным, не за что было, – а всего лишь поговорить, попытаться убедить Колю хоть раз одуматься и поступить по совести. Ведь Барабину нравилась София, это Ник знал точно. Но зачем тогда он пытается сломать девушку?
– Что, одумался? – осклабился Коля, распахивая дверь перед другом. – Правильно, Ники, правильно. Дружба одна, а баб – много.
– Я не сказал, что согласен тебя поддерживать, – нахмурился тот. – Я просто пришёл обсудить эту ситуацию.
– А что обсуждать? – усмехнулся Барабин. – Девочка – конфетка. Мордашка прелестная, талия тонкая, а грудь… Ники, грудь всегда – решающий фактор при выборе девушки. Она может быть полнейшей идиоткой и одеваться как чмо, но зато в постели понимаешь, что жизнь прекрасна.
Он заржал и прошёл в зал, разваливаясь там на диване. На экране большой плазмы замер кадр из какого-то боевика. Вероятно, Коля как раз смотрел его, когда явился Зимин.
– По-моему, это не принципиально, – возразил Ник.
– Ага, не принципиально, если ты святоша и о сексе даже не думаешь. Идеалист! – фыркнул Барабин. – О чём поговорить-то хотел?
– О Софке… с чего вдруг ты с ней так? Она же любит тебя.
– О Боже, Ники, может, заткнёшься уже со своей Разиной? – Коля закатил глаза. – Бесит, честно. Оставь её в покое, помучается, приползёт… все будут счастливы.
Зимин молча сверлил друга взглядом. Следил за его уверенными движениями, наглой ухмылкой и просто… не узнавал.
– Слушаю тебя сейчас, и кажется, что с незнакомцем разговариваю, – грустно уронил он.
– Ники, не вы*бывайся. Разве "незнакомец" тебя держит и заставляет разговаривать? Это ты припёрся ко мне и несёшь муть о моральных ценностях. Идеальный мальчик, блядь, – Коля жестоко усмехнулся, сверля друга взглядом. – Да, я хочу чтобы Софа сломалась, упала к ногам, молила о пощаде. А потом бы я её отшлёпал и жестоко взял, наматывая волосы на кулак. Можно даже на людях.