III
Глава 1
Лиза Райли едва помнила своё имя. Оно казалось ей чужим. Ушедшее время превратило прелестную девушку в первобытную дикарку с волосами подобными пакле. Её нежное лицо до неузнаваемости изменили сухой горный ветер и беспощадное солнце. Никогда не знавшие труда руки огрубели так, что пальцы едва сгибались. Тело её иссохло от голода и было полностью покрыто грязью от макушки до кончиков пальцев ног. О, Лиза едва помнила те благословенные дни, когда её кожа была чиста и когда у неё нигде не чесалось от зудящих укусов насекомых! Правда, с наступлением осени кровососущих тварей стало намного меньше, но это так себе перемены.
Перемены…
Как много всего изменилось! Столько, что почти невозможно принять — когда-то всё было совсем иначе и именно с ней, с Лизой. Порой она даже сомневалась, что из её воспоминаний правда, а что ложь. Иногда ей чудилось, что беззаботное прошлое всего лишь чудесный сон, позволивший на краткую ночь вырваться из тягостного монотонного существования. Но Лиза знала, так только кажется. Доставшаяся ей от отца способность здраво оценивать любую ситуацию не давала ускользнуть разуму в блаженное небытие, хотя на память от себя прежней ей, пожалуй, остались только глаза — по-прежнему голубые и ясные, как небесная лазурь. Она даже человеческой речи не разучилась только потому, что привыкла разговаривать сама с собой.
— Лиза. Я Лиза Райли, — хрипловато произнесла девушка (теперь скорее даже женщина, а то и старуха) и, машинально откусив от кустика щавеля очередной пожухлый лист, заёрзала на большом валуне, сплошь покрытом оранжевым лишайником. На нём было не очень-то приятно сидеть из-за того, что камень сильно холодил тело. Зато в остальном удобно. На валуне имелась выемка, делающая его похожим на своеобразное кресло, созданное самой природой.
Когда в голове Лизы возникла ассоциация с креслом, она не смогла удержаться от того, чтобы сесть на камень с гордо, даже по-королевски выпрямленной спиной. А там её глаза сами собой устремились к небу, и после отвести взгляд от небосвода стало почти невозможно. Нынче закат был волшебно прекрасен. Серо-розовую дымку рассекали тонкие золотые нити. Облаков, как таковых, считай и не было. Закат не портили даже драконы. Их было много, целая дюжина, и они немыслимо ловко извивались в небе. Властелины небес ждали, когда солнце полностью скроется за горизонтом, чтобы при свете ярких звёзд начать традиционные для этого времени года брачные игры. Всю ночь до утра им предстояло танцевать и искать себе пару.
— Ненавижу драконов, — вдруг сварливо произнесла Лиза и со злостью откусила от кустика щавеля так, как если бы она была великаном-людоедом, решившим поужинать надоевшим ему до смерти рыцарем.
Здесь стоит признать, что ненавидеть драконов девушке было за что. И дело заключалось не только в том, что Рёйель так и не стал ей другом. Склонный пофилософствовать дракон зачастую говорил о вещах нисколько не понятных Лизе, вот она и считала его странным. Но причиной ненависти стало иное.
Прежде всего — тот жуткий день, когда к башне подошёл вооружённый отряд. Ведь ни до, ни после Лизе не доводилось видеть на что способны разъярённые драконы. А увиденное ею было ужасно. Драконы во многом невосприимчивы к магии, а потому даже сплочёнными усилиями трёх опытных чародеев спастись никому не удалось. И Рёйель, прекрасно понимающий, что он здесь полноправный хозяин и владыка, издевательски игрался, словно сытая охотница‑кошка с пойманной мышью. Он не торопил смерть. Из его пасти сгустками, похожими на огромные шары, вырывался огонь, и это пламя опаляло землю. Землю, а не людей. Поэтому сквозь истошные крики Лиза слышала голос надежды на спасение. Но это была всего лишь драконья игра. Никто не ушёл от расплаты. Все гвардейцы сгорели заживо, даже кожа магов пузырилась и слезала, обнажая скрывающуюся под ней плоть. Но опьянённому могуществом дракону этого было мало. Он взвился под самые небеса, а затем, с грозным рёвом, вновь устремился к земле. Из глотки его при этом вырвалось особенное пламя. Нестерпимо яркое. Такое, что Лиза даже была вынуждена ненадолго закрыть глаза руками. А после, казалось, не осталось ничего. Начался лесной пожар небывалой силы. Всё сущее превратилось в дым и пламя! Не было видно даже солнца.
О, как Лиза тогда перепугалась!
Но хуже было другое. Отнюдь не пламя и смог, а то, что в какой-то момент Рёйель словно опомнился. Он вдруг уставился на башню своими непостижимыми оранжевыми глазищами и юркнул к самому окну. Испуганная Лиза попыталась скрыться в комнатах, но впервые Рёйель не дал ей этого сделать. Его мощные лапы без труда разворотили оконный проём, как горячий нож рассекает масло, а после он насильно вытащил Лизу из башни, ухватил её тело поперёк своими острыми когтями и, нисколько не внимая истошным крикам пленницы, перенёс её сюда — на земли своего народа, в эти ненавистные ей горы.