Так что, незаметно для себя, Лиза перестала вздрагивать при появлении Джима, начала с увлечением смотреть за тем, как обучает его мастер Ганс искусству магии. Старик, искоса поглядывая на неё, только посмеивался и иногда подзадоривал её какой‑либо нелепицей. Сначала это пугало Лизу, но потом она научилась смеяться над такого рода шутками. Также, будучи привычной к труду, не чуралась она помогать по хозяйству. Ей было даже приятно хлопотать по дому. Лизе нравилось постигать всё непривычное.
— А это что? А это для чего? — часто спрашивала она, указывая пальцем на совершенно незнакомые ей предметы.
— Это сито, а это ступка и пестик, — пряча в бороде добродушную усмешку, пояснял мастер Ганс. Ему было сложно сдержать улыбку, глядя на то, с какой серьёзностью задаёт взрослая женщина столь чепуховые вопросы.
Однако всему хорошему, как в принципе и всему плохому, однажды наступает время закончиться. Осеннюю пору сменила суровая зима, и под её конец старик-маг не на шутку расхворался. Ему не помогали ни лечебные отвары, ни старания ученика — уже опытного целителя. Джим мрачнел всё больше и больше. А в тот день, когда магистр Шемрок не смог подняться с постели, Лиза даже застала его плачущим. Ученик мага сидел снаружи домишки, прямо возле курятника, и, обняв колени руками, опустил голову так, что стал походить на жалкий вздрагивающий комочек.
— Джим, — будучи огорошенной увиденным, тихо произнесла Лиза с сочувствием, и парнишка посмотрел на неё… взглядом, полным злобы и слёз.
— Это всё ты! — негромко прокричал он с обидой и вытер нос от соплей рукавом дохи. — Если бы не ты, он бы уже шёл на поправку!
— О чём ты? Мастер Ганс сказал, что я больше не опасна для людей, — не смогла понять она его хода мыслей. Но прозвучавший ответ ещё больше запутал её.
— Ха, а ты права, — ни с того ни с сего с неприятным весельем сказал парень и взгляд его сделался совсем страшным. — Дело скорее в том, что это я такой вот паршивый целитель!
— Но ты хороший целитель, Джим, — попыталась утешить его она.
— Правда? Да какой же хороший? Какой, если я даже учителя вылечить не могу?!
Вопрос повис в воздухе, так как девушка всерьёз растерялась. Всё было как-то неожиданно. Странно. А Джим ещё вдруг вскочил на ноги и убежал. Он долго не возвращался, и Лиза очень сильно за него переживала. Всё-таки оттепель продержалась недолго, снова ударили морозы. Но парнишка вернулся и вернулся вовремя. Мастер Ганс ещё не испустил дух, а потому радостно посмотрел на подростка.
— Джим, — слабо простонал он, и Джим, встав на колени возле ложа умирающего, с трепетом поцеловал старческую руку.
— Да, мастер. Я это, ваш Джим.
— Тебе придётся покинуть этот дом, мой мальчик. Мой час пробил, и не дело тебе гнить в этой глуши.
— Я останусь. Буду… буду ухаживать за вашей могилой, — через слёзы пролепетал он.
— Мне этого нисколько не надо! — грозно замотал косматой головой старик. — Всё, чего я хочу, так это чтобы ты поступил в академию магии. Ты должен стать магом по‑настоящему.
— Но ведь я пробовал, у меня тогда ничего не вышло!
— Но ты изменился, обучился грамоте. Ты сейчас попробуй, — мягко произнёс мастер Ганс и хотел было приподняться, чтобы погладить ученика по волосам, но сразу сильно закашлялся. Лиза тут же подбежала к нему и придержала. А Джим суетливо сказал:
— Я сделаю всё, как вы велите, мастер.
— Вот и молодец, — начали закатываться глаза старика. — Только ещё одно… ещё одно, Джимми.
— Что, учитель?
— Не оставь Лизу. Помоги ей… Она такая нежная, слабая. Одна наша принцесса никак не справится.
Эти слова стали последними для старика. Тело магистра Ганса Шемрока обмякло, и слёзы ручьями потекли по лицам оставшихся жить после него. Вот только не сохранилось между ними прежней теплоты. Нечто нещадно грызло Джима, требовало обвинить хоть кого-то в случившемся несчастье. Но кроме Лизы никого вокруг не было. А потому, едва тело старого мага, упокоилось под землёй, едва громоздкая деревянная лопата оказалась отброшена далеко-далеко, Джим подошёл к девушке.
— Здесь тебе больше нечего делать, это больше не твой дом.
Она так и захлопала ресницами, на которые налип комочками белый пушистый снег. И, может, хорошо, что промолчала. Вскоре плечи Джима устало опустились, и он пробормотал с отрешением.