— А ты кто? — вытирая слезы, спросил солдат.
— А я та, кто переехала его лошадью… — опять честно ответила я, поглаживая жеребенка, чтоб он не боялся странного всхрапывающего поведения людей.
И вот вам пример, как в этой стране относятся к абсолютной правде и честности!
— А-га-га-га! — грохнули мои окружающие.
Но больше всех рыдал мой проверяющий солдат, сев на пол и только рукой дергал, все пытался рукой жеребенка ударить. Да промахивался.
— Га-га-га!!! А-га-га!!! — ржал он.
— Что он делает? — тихо спросил меня подошедший сзади человек.
— Смеется! — тихо ответила я.
Но, увидев лицо, я рассерженно отвернулась. Мне было не до шуток!
— Забирай своего жеребенка и мотай отсюда живо, — сквозь смех и брызжущие слезы приказал подошедший начальник охраны, — пока мы еще не встали!
Охранник со смеху пытался, видно, ткнуть копьем и меня. Я поспешила погнать жеребенка быстрей от ворот, пока эти дурни не одумались. И не вздумали действительно проверить, что там под плащом. Я только сейчас поняла, насколько легкомысленна была. Ведь мужик в коме и связан. Помри он, пойдут разбирательства — пойди докажи, что он умер сам…
Хорошо хоть, там уже подъехала подвода, и стражники были заняты настоящим делом, вымогая себе пропитание. А я погоняла несчастного жеребенка, как могла — я вовсе не желала, чтобы количество трупов увеличилось…
Дело не во мне, и не в любви к своей персоне.
Мне, может, просто не хотелось тратить деньги еще на их лечение.
Не знаю почему, но голова у меня кружилась и болела. Вроде и не холодно на улице, а у меня жар… То голова кружится…
А тут еще по городу, говорят, носится бешеная собака. Взбесившийся волкодав…
И никто убить не может — нескольких коней и людей порвал, уйму покусал, все в панике.
Не знаю почему, но я не могла найти врача, и часто присаживалась, почему-то ужасно уставая от простой ходьбы.
В один из таких моментов я остановилась, растерянная и почему-то дезорганизованная, хоть никогда не могла заблудиться даже в лесу, у букинистической лавки. Как-то жарко сегодня светит солнце — подумала я, задыхаясь. Но не могла отказать себе в соблазне зайти в тень, а заодно, наконец, посмотреть на книги и поискать карту…
Это оказалась не букинистическая лавка, а антикварная, в которой продавали и новоделы… И просто сувениры…
Почему-то сегодня сознание за ничего не могло уцепиться, скользило просто так…
Ко мне подошел продавец, спрашивая, что господину надо… Мне так хотелось лечь и спать, ничего не слыша, но этого "господин" сказать ему не мог…
Неужели я такая страшная, что меня приняли уже за господина?
Выходить на улицу не хотелось… Чтобы задержаться я оглянулась по сторонам…
— Богиня победы! — словоохотливо объяснил он, уловив мой взгляд.
…Я посмотрела на скульптуру богини победы… Кого-то она мне напоминала.
Отдаленно, но, усталая, я не могла уловить… Только то, что она была, как и я, маленькая… Какие большие глаза!
Я спросила — это вымысел?
— Нет… — ответил продавец, и воровато оглянувшись во все стороны, шепотом добавил. — Она сделана с портрета принцессы королевской Семьи…
Я пожала плечами. Он сказал это, будто это некое откровение или чудо.
— Вы не местная? — догадался он. — Не из Дивенора и Славины?
Я отвлеченно кивнула…
— Дело в том, что на протяжении десятков тысяч лет Дивенором правили цари… — сказал он шепотом. — И ни разу за все десятки тысяч лет в королевской семье не рождались девочки…
Я удивленно подняла брови.
— … потому что их тут же убивали священники или специальные знахарки…
Церковь не допускала девочек даже седьмым ребенком, чтоб даже отвлеченной возможности женщине стать правителем Дивенора не появилось. Ведь, по кодексу
Древних, вырезанному в Храме, женщины имеют одинаковое право на власть… — сказал он опасливо. — Хуже — главное! — он говорил совсем тихо. Да нет — что там главное — если есть девочка, именно она должна править, и становится наследницей, — наконец сказал он истину.
— Но ведь у вас есть принцессы, — удивилась я. — Я видела… И они правят, кажется, повсеместно, так их много…
— Так то так, — продавец напугано сглотнул. — Да, это было принято издревле, чтоб женщина правила… Так их воспитывают тэйвонту… Но в королевской семье все по-другому…
— Я не понимаю, почему об этом говорят шепотом и запрещают говорить, раз это тысячу лет, — удивленно пожала плечами я. — По-моему, это порождает нездоровый интерес…
— Дело в том… — продавец запнулся, а я отчего-то похолодела, — …что шестнадцать лет назад… — тут он вздрогнул, а голос его стал строже, чище и взволнованнее, а у меня по спине побежали мураши, — что пятнадцать лет назад в семье наследника первенцем родилась девочка!!!
Рука у меня против воли задрожала.
— И, по слухам, она до сих пор жива… — выпалил он.
Скульптура выпала у меня из рук и со звоном разлетелась по полу…
Бросив ему деньги за разбитую фигурку, я выскочила наружу. Руки у меня дрожали, спину противно холодило… Я твердо решила исчезнуть из города, но сначала надо было найти врача и отдать сбыть ему тело… Лихорадочное веселье овладело мной, сменяясь периодически апатией… Я никак не могла сообразить, что к чему… В голове все путалось… Но, сжав зубы, я твердо решила найти аэнца, где бы он не скрывался от моих глаз… Бросить тело на дороге совесть не позволяла…
В общем, всего через три часа блужданий я уже сидела в приемной аэнского врача, высыпав ему значительную часть своих денег… Но он твердо сказал, что возьмет плату лишь после того, как прооперирует больного и посмотрит, что с ним можно сделать…
— Правильно, — меланхолично и уныло думала я. — А вдруг это труп, которому ничего не поможет? Зачем его выхаживать и брать на свою голову проблемы, если можно взять и отдать его родственникам, чтоб те его похоронили…
Я сидела, тоскливо подперев голову кулаками и смотря на стену. Сколько можно ждать? Неужели нельзя с первого взгляда решить, жив он или мертв?
У меня, как ни странно был насморк… Впервые в жизни может… Хуже, что мне было дурно… Не знаю, как я досидела…
Так прошел час, два, три — я и не заметила, как задремала, точно погрузилась в тяжелый полусон — я, наверное, встала слишком рано, а вчера до ночи скакала…
Я не сразу очнулась, когда часа через три ко мне подсел один из помощников лекаря, и, наверное, приняв за ожидающего пациента, стал рассказывать, как аэнцы лечат переломы… Оказывается, они сверлят кости и скрепляют сломанные части по излому специальной растворимой арматурой, которая со временем растворяется в крови… В кости вставляются специальные спицы… То есть они как бы сжимают разломанную кость… Под давлением и с жестким каркасом кости на самом деле срастаются в четыре пять раз быстрее… Причем человек может уже через несколько дней спокойно ходить или даже двигать рукой… Если, конечно, связки не порваны, мускулы не разорваны, при операции тело не повреждено, — быстро добавил он. — А опытные аэнские лекари мастера могут сложить кость буквально по кусочкам…
Напрасно он меня пытал. Я знавала угрозы и похуже. И потом, меня не сломить такими простыми описаниями. И потом, когда пытаешь, надо заставить работать воображение пациента. Например, дать услышать дикий крик из-за закрытых дверей, а потом только дать увидеть выходящую помощницу с окровавленными инструментами в вазочке, а он слишком все подробно описывал. Только тогда можно расколоть…
Видя, что на меня его угрозы и психическая атака не подействовали, и я все так же равнодушно сижу, уставившись на дверь, он резко изменил тактику и достал молоток. Блестящая такая штука, ей можно убить только так. Раз по голове, и все. Чтобы я лучше это осознала, он угрожающе повел его в одну сторону, а потом во вторую перед моими глазами. Смотри! — говорит, мол, какое у меня оружие, чтобы ясней это поняла… Чем это пахнет!
Чокнутый — похолодев, подумала я. Издевается над беззащитным, глумится, страх нагоняет… Водит молоточком и угрожающе себе мугикает, плечами пожимает, мол, мышцы видишь?! Я так финку кручу перед схваткой в пальцах, на психику давлю…