Я молчала, думая. Сопоставляла проституток, бл…ей среди знакомых порядочных женщин, и видела, что это правда.
— Я не понимаю, как тебе в голову могло прийти что-то подобное об удовольствии. Даже самая крутая школьница понимает, что "давая" парням, не завоюешь популярности и авторитета среди парней. Только ярлык несмываемый бляди и табу на всю жизнь на серьезное отношение к себе. Это не тот путь, что может снискать внимание… Но вернусь к поэзии — тебе это ближе. Дело в том, что тонкое чувство, в стихах ли, в поэзии, в жизни крайне легко разбивается грубыми касаниями и упоминаниями. Часто одно грубое касание может навсегда унести высокую напряженную мысль, тонкое чувствование. Один поэт, как-то подарил мне свои стихи, которые он считал гениальными. Не помню уже что, но там было несколько остро натуралистичных сцен… Даже не любви, а просто еды.
Не долька там лимона, конечно, а вкус мяса или чего-то там, как он его разжевывает, какие там прожилки. Не помню… И меня просто вырвало.
Пережеванное не вкусно. И все. Хоть мы все едим… И поэт не понимал, почему его стихами подтирают задницу, — грубо сказала Чара. — Так это даже стихи не любят, а если женщина… Что ей подотрут? О каком рождении любви будет идти речь среди грязи?
— Но, постойте…
Но Чара не слушала меня.
— Даже любой монах скажет тебе, как одна нечистая мысль способна разбить без следа все светлое хрупкое настроение сердца. Беда в том, что дух, духовность, любовь, духовный путь все остается отвлеченностью. Если б они хоть раз пережили, как важна чистота мысли для чувств сердца, то они не мыслили бы, что можно сохранить любовь нечистыми способами. Дело в том, что не верят в объективность духа. И в реальное чувство любви. Которую разбить — раз плюнуть.
Как святой не может быть светлым среди грязных мыслей, так и любовь разбивается элементарно, гибнет восхождение духа.
— Знаешь, я рада, — сказала я. — Рада, что это говоришь ты. И я согласна с тобой. Но как пройти по грани страсти и чистоты любви? Как найти гармонию телесного и духовного? Ведь и страсть мужчины и женщины, если убрать вонючих западных ублюдков, которые изгадили и замызгали дерьмом великое святое чувство, может быть прекрасна. Разве святое таинство зарождения ребенка в огне любви может быть уродливо?
— Истинно, это так. И страсть может быть удивительно прекрасной, если следует природе.
— Тебя послушать, так можно подумать, что ты намекаешь, что в "этом" женщина должна лежать и не двигаться. Как учили женщин на древнем острове, "леди не двигается"… — усмехнулась я.
— Горячо! — нимало не смутившись, лукаво сказала Чара, неожиданно повеселев.
Меня всегда поражало, ее легкое, какое-то искрящееся звенящее веселье, от которого мужчины сходили с ума.
Я ахнула.
— И это говорит куртизанка!?
Вид у меня был, наверное, растерянный.
Наконец, натешившись тем, что я представляла собой, Чара смилостивилась и объяснила мне. Хотя это было совсем нелегко.
— Все дело в том, что понимать под "удовольствием" для мужчины. Дело в том, что природа удовольствия мужчины несколько отличается, чем у женщины.
Настоящему мужчине психически, если можно так сказать, доставляет удовольствие доставлять удовольствие женщине. Грубо говоря, он получает максимум удовольствия, когда ласкает женщину сам, а не когда его ласкают как бабу.
Именно ласкать, а значит невольно приносить удовольствие женщине, составляет удовольствие мужчины. Даже физиологически мы различны, как ты знаешь.
Некоторые считают, может ты слышала, что если у женщины все тело сплошная эротическая зона разной степени интенсивности с ключевыми точками на клиторе и груди, то у мужчины только то самое место. Даже тут ясно направление физиологии мужчины. Прости, говорю как доктор. Когда ты получаешь прямое удовольствие от поглаживания кожи твоей груди или внутренней стороны бедер, он возбуждается только в одном месте. Все нити его возбуждений сводятся туда, и это вовсе не случайно. Ибо природа предполагает, чтобы он сам возбудил себя, лаская женщину — туда замкнуты нервные дуги, когда он ласкает руками и собой тело женщины — и начал "работу" по зарождению. Изначально, психологически пик его удовольствия настроен на собственную активность.