Так природа помогает каждой, абсолютно каждой, найти свою пару, но они сами убивают свое счастье распущенностью и половой жизнью до брака и Любви…
Расцветшую девчонку, но еще не ставшую женщиной, некоторые народы даже называют дьявольским сосудом, так она всегда привлекательна и очаровательна…
Нет ни одной, если, конечно, она уже не потаскана и развращена в детстве, которая не была бы притягательна в этот переходный момент…
Мы отвлеклись, наблюдая сценку, как бабка трудолюбиво гоняла по базару за вырвавшимся подсвинком. Он самозабвенно визжал. А молодежь с радостью самозабвенно ей помогала. Приятно же помочь человеку. Только, — неужели мне это показалось? — что это они никак не могли его поймать. То вот-вот бабка поймает проклятого визгуна, загонит его в угол. И тут же ей на помощь бросались десяток бесплатных искренних помощников. И, о горе!
— Проклята свинья опять убегла! — кричала бабка, грозя кулаком подсвинку среди кучи печалящихся мальчишек. — Ну, вернись домой, я тебе покажу!
— Равнодушным, — вернулась я немного назад. — Как можно быть равнодушным?
— Я неправильно выразилась, — сказала Чара. — Нужно было сказать — чистым! Чем сильней дружелюбие, испытываемое мужчиной или женщиной, дружба, тем обычнее, человек спокойнее к различиям пола до нахождения Ее (Его). Он наоборот, сердечен…
Я зачаровано слушала это перечисление мужских доблестей. Интересно, где она его видела? Я тоже такого мужа хочу…
— Но все же, — прервала я это неприличное возлияние мужскому полу. — А как тебе удается делиться всем этим со своим мужчиной? Ведь они… они… — я замялась, — такие грубые, что ли. Мне знаешь, иногда кажется, — смутившись, я понизила голос до шепота, — что они вообще не люди. Производители при женщинах, что ли…
— Какая же ты все-таки девочка, — ласково сказала Чара. — Ведь мужчины тоже иногда способны любить. То есть стремиться к тебе. Хоть они и не совсем как люди, но все же в них, если привыкнуть, можно увидеть много действительно прекрасного, делающего их похожих на человека. И когда они действительно самозабвенно любят, так что даже удовольствие от нас не вытеснит нас из их сердца, то пик их любви так же как у нас усиливает именно любовь, стремление души, духа, сердца к тебе, усиливает нежность и притяжение. И ты можешь даже увидеть ответный свет в его любящих глазах, будто в них отражается ласковое сияние глаз ушедшего Аэтолии, вечно ищущего свою возлюбленную даже на том свете.
— А вы образованы… — с завистью сказала я.
— Да, и секретов у меня особых вроде нет. Кроме того, что я допускаю мужчину к себе только тогда, когда он уже по настоящему полюбит меня. Вот такой секрет!
Правда! И сама его люблю… Не увлечется, втюрится, не пожелает — а полюбит.
Всем сердцем, раз и до конца. Не симпатия подленькая, а родившаяся крепкая любовь. Ты, вижу, все не понимаешь…
— Как странно да…
— А мне не странно. Зеленый плод приносит лишь прононс, простите. Несварение желудка. Так вот, в любви спешить — себе дороже нет. А себя я просто уважаю. И не способна вовсе без любви для чьего-то вожделенья охлажденьем слыть.
Встречаюсь я с мужчиной просто как человек, как девочка невинная на свиданья хожу, до тех пор, пока любовь не пустит корни, пока подлинная любовь не преобразит низкие чувства. Я гаэтана! Знает он мое внимание, и не подделку.
Его я образ словно здесь держу, — Чара стукнула себя по сердцу, — в своем сознании и в сердце. Внимание полное, я забываю про себя. Я люблю, я счастлива, ему иду навстречу, когда Его вдруг вижу. И было б оскорблением моей любви, меня как человека, себе позволить что-то грубое. Мало ли кто чего желает? Я не подстилка для чьих-то ног или чего похуже, похоти чужой. Поверь, возбуждение при встрече с женщиной говорит о чем угодно, только не о любви.