Я медленно покачала головой. Очередной удар по нервам был очень силен. Я была без совсем без сил. Я должна была знать, что никакая часовня ему не указ.
Боже, какой счастливой я была тогда! Я-то ему верила как самой себе, когда мы венчались среди шума дождя, мокрые, счастливые, в той часовенке. И сердце мое ликовало, будто не странствующий монах, но сам Бог соединил нас, наш дух, наши души и наши тела…
— Ну неужели ты откажешь мне потанцевать, чтоб было что вспомнить о нашей прощальной встрече? — настаивал он, соблазняя. — Когда это еще будет? Может быть, в старости, будучи бабушками и дедушками, мы, еще случайно встретившись, будем отчаянно и с тоской вспоминать ушедшие дни и нашу любовь, жалея, что так произошло, и с тихой грустью глядеть на твой детский портрет…
С трудом, чуть не плача, я согласилась. Лестью и уговорами ему легко удалось меня уболтать, как всегда это удавалось по отношению к глупой девочке. Дурочке!
— Ведь это последняя встреча…
— Хорошо, — сказала, наконец, я сквозь катящиеся против воли слезы.
— Ну вот и молодец, — сказал он, вставая и оттирая слезинки с моего лица. — Я всегда знал, что ты крепкая.
— Какой же ты все-таки мерзавец! — печально сказала я. Что бы он ни сделал, я не могла на него гневаться после всего, что между нами произошло. Боже, за что ты меня так караешь, почему именно он? Ведь этого гада, как поняла я со всей ужасающей ясностью именно сейчас, любило мое сердце. Любило беззаветно и не могло разлюбить.
Но Лан только весело гордо вскинул голову и направился к выходу.
Его тэйвонту бросил на него недоумевающий расстроенный взгляд. Но тот поглядел на него, очевидно, что-то сказав взглядом. Мне не было видно его лицо. Только оба его тэйвонту подозрительно одумались и приняли надменное выражение.
Похоже, он их "успокоил". Он всегда был быстр и решителен. Ударяя, не задумывался.
Они остались сзади. Я насторожилась, снова напрягаясь и холодея.
— Да, возьми с собой Савитри. Я хочу видеть ее перед собой. Пусть мои тэйвонту охраняют ее, — сказал он уже от двери.
Сопоставив подозрительное переглядывание, я заволновалась. А вдруг заговор?
Отрезвление?
— Мои тэйвонту сами справятся, — жестко ответствовала я. Привычная настороженность возвращалась…
Принц попробовал возражать, но, взглянув на меня, оставил это.
— Я буду ждать тебя у входа, так что не пытайся передумать… — просто сказал он.
Я смолчала. Ну что я могла сказать ему. И сейчас, здесь, он все равно вел себя, как хозяин.
— Не подпускайте тэйвонту принца к Савитри. И не спускайте с них глаз, — тихо приказала я. Мои тэйвонту, шокированные и растерянные непонятным поведением принца в конце, понимающе кивнули. — Как бы они не попробовали решить все проблемы одним махом, и не убить Савитри…
Савитри, замерев, смотрела на уходящего отца. Похоже, она ничего не поняла.
— Савитри, не надо к нему привязываться, а то потом будет больно от разлуки, — печально сказала я.
Дочка, чувствуя мое ужасное настроение и не понимая его причины, забралась ко мне на руки и потерлась о меня щекой, ободряя…
— Во что ты будешь одета? — спросил Тон, устало покачав головой. Он устал от происходящего. Он даже потрусил ей, чтобы отогнать плохое наваждение. Или плохой сон. Похоже, он еще ничего не понимал.
— Оденься в самое лучшее, — весело крикнул мне из конца коридора тэйвонту Лана.
Какой развязный, — безжизненно подумала я. Мир утратил свои краски и поблек, сморщился, как лопнувший кожаный детский шарик. Никому не нужный, брошенный после праздника, среди дождя. На душе у меня было темно, как будто в глухую дождливую ночь. Мне выть хотелось, а приходилось одеваться! Выбирать платье…
Красивое платье. Нет! Во мне все взорвалось… То самое простенькое, в котором я встретила Лана!.. Пусть я буду дурнушкой, пусть! Но я одену его и пойду в нем к нему навстречу!.. Больше всего я желала пойти куда-то и наплакаться, но может, он того и желал? Нет, не дам ему еще одного триумфа! Чтоб он будет танцевать с самыми красивыми женщинами, пока я, зареванная, буду где-то скулить, жалуясь какой-нибудь далекой иве.
Тэйвонту Лана вполглаза наблюдали за моими страданиями. По-моему, меня даже жалели. А может, жалели Савитри, которой получили приказание вогнать нож под третье ребро, чтоб не позорила принца, едущего жениться? Лан бы сумел безжалостно отрубить концы. А может, он тэйвонту оставил специально для того, чтоб они пересказали ему мои страдания. В издевку? Нет, не доставлю им такого удовольствия. Я вытерла лицо и высоко подняла голову, стараясь держаться гордо и сдерживать готовые брызнуть слезы. Ну, ты ж уже не зареванная девочка, уговаривала я себя. Ты — принцесса!!! Постарайся продержаться этот вечер, чтоб никто ничего не заметил, а потом уж сможешь пойти куда глаза глядят и идти ничего не видя, душа рвущиеся безнадежные и безутешные глупые слезы. Они, похоже, получили особые указания "охранять" меня, потому что остались здесь.